- Далеко засобиралась? – поинтересовался я, глядя, как она крутится у зеркала, сладко напевая что-то себе под нос.
- Гулять, – скупо и немногословно ответила Анька. – Теперь я человек свободный! На целых два месяца! – засмеялась она.
- Одежки можно было надеть и больше, – пробурчал я, оглядывая Аньку, одетую в розовый топ, и неприлично короткие белые шорты, которые шли ей безумно, но уж слишком открывали ее тоненькие, кукольные ножки. Может, сказать, что короткое ей не идет? Не послушает. Да и не поверит – вон как вертится у зеркала, будто обезьяна цирковая. Любуется собой, наверное.
- Ой, не будь занудой! – пропищала Анька, и, напоследок послав своему отражению воздушный поцелуй, упархнула из квартиры.
Я вздохнул, когда дверь за ней захлопнулась, оставив меня в пронзительной, ставшей для меня уже непривычной, тишине.
Я взял свой телефон, чтобы позвонить Илоне, и, ожидая, когда она ответит, машинально подошел к окну.
Черный Лексус уже стоял у подъезда.
Я замер, наблюдая как Анька – стрекоза выбежала из подъезда и юркнула в машину. Я не сводил с нее взгляда до тех пор, пока она не скрылась из вида.
- Алло, Сергей. Ты в порядке? – тревожный голос Илоны вывел меня из мрачного оцепенения.
- Да, – ответил я хриплым, словно не своим голосом. – Да, да. Извини, пожалуйста.
- Все хорошо? Ты уверен? – недоверчиво спросила девушка.
- Да. Поверь мне, – заверил я ее.
- Ну, хорошо! Как ты смотришь на то, чтобы просто погулять, подышать воздухом?
- Э-э-э… - почему бы и нет? Я не против, – охотно согласился я. Свежий воздух мне бы не помешал, да и общение с Илоной всегда позитивно влияло на меня.
Я нетерпеливо поглядывал на часы, поджидая Илону. Бабульки, прогуливающиеся мимо, с любопытством посматривали на меня. Они расхаживали мимо меня туда-сюда, а затем, видимо утомившись, направились ко мне. Я незамедлительно поднялся со скамейки, уступив им место.
- Сынок, ждешь кого? – обратилась ко мне одна из бабулек. Я загрустил. Понятно теперь, чего им присесть приспичило – любопытство распирало. Как же не расспросить?
Я кивнул головой, и отвернулся, в надежде избежать дальнейших расспросов. Может, я бы и не отвертелся, если бы из подъезда не выпархнула Илона. Девушка направлялась ко мне изящной, воистину королевской походкой. Когда мы приблизились друг к другу, она обняла меня за шею, и наши губы слились в поцелуе.
- Привет! – нежно прошептала Илона, когда мы оторвались друг от друга.
- Привет, – улыбнулся я в ответ, затем протянул ей букет красных роз. – Это тебе.
- Ай, Сергей! – капризно воскликнула девушка. – Ну, куда я их дену? Представляешь, как нелепо я буду выглядеть? – Илона покачала головой, словно удивляясь моей глупости.
- Ничего, – возразил я. – Как говорит один известный телеведущий – никто не должен видеть женщину без цветов!
Илона продолжала морщить нос.
- Ну, что ж, хорошо, – вздохнул я, и, не придумав ничего лучше, подошел к сидящим на скамейке бабушкам, и протянул им цветы – каждой по одному цветку. Женщин было трое, а цветов пять, и поэтому два оставшихся я просто выбросил в урну.
- Всего доброго,– вежливо улыбнулся я соседкам, и с той же улыбкой на лице вернулся к Илоне. – Ну, теперь можем идти! – сообщил я ей.
- Ох, не стоило так, – пролепетала она. Первый раз вижу ее такой растерянной.
- Ничего. Я сам виноват – забыл, что ты не любишь цветы. Кстати, тебе ведь нет никакого дела до пересудов соседей за твоей спиной, верно?
Мы весело рассмеялись, и, обнявшись, зашагали по тропинке.
Глава 12.
Люблю тебя любовью невозможной,
Как крест несу ее, и как проклятия боюсь.
Сгораю от стыда… О, как же я нечтожен!
До слез смешон! Я над собой и сам смеюсь…
Сквозь слезы горечи… За что мне наказание?!
Кричу я в исступлении, не в силах обрести
Ни силы для мольбы, ни воли для раскаянья.
Прощенья не достоин. Но ты меня прости!
Стыжусь любви своей…безумно грешной,
Стыжусь! Но без любви не волен даже дня прожить…
Я слаб душой. Я слаб, я безутешен…
И, как в припадке, сам себе твержу: «Нельзя,
нельзя ее любить!»
Ну, Пашка! Ну, гад!
Я нервно сжимал кулаки, борясь с желанием подойти и поколотить этого паршивца. Так вот почему ему не нравится тот тип, что волочится за Анькой! Он ее ревнует! Этот поганец едва ли не на крови клялся мне, что не имеет на мою сестру никаких видов, а сам…
Я судорожно втянул воздух, глядя, как Пашка гладит Нюткину руку. Вот он взял ее ладони в свои, и держит, не отпуская. А сам так и поедает ее глазами. Скотина похотливая. А Анька-то! Тоже хороша. Сидит, разинув рот. Нравится ей, что ли? Вон, как смотрит на него! Даже не моргает. И о чем же они так мило беседуют? Я поморщился, когда Анька засмеялась, неприлично громко, и, спохватившись, закрыла ладонью рот. Сейчас ее смех раздражал меня как никогда раньше. Интересно, почему?
Я наблюдал за парочкой, сидя на несколько столов дальше от них, и меня переполняла злоба. Ну и какого черта я послушался Пашку и устроил слежку за Анькой? Для того, чтобы наблюдать, как моя сестра крутит с двумя мужчинами? Вот же… Ну, вот как мне ее назвать? Каждый вечер эта вертихвостка прихорашивается, часами крутясь перед зеркалом, и бежит на свидание. То с тем типом, что разъезжает на черном Лексусе, то вот теперь с Пашкой. Не знаю, кого из этих двух я ненавижу больше. И еще большей загадкой для меня остается – почему я их ненавижу. Я не могу объяснить себе ту ярость, что зарождается во мне, когда я вижу Аньку с другими мужчинами, будь то незнакомый мне парень, или Пашка. Нет, по-моему, все же Пашка бесит меня больше. Особенно, когда он вот так смотрит на Нютку, как сейчас, когда берет ее за руку, и гладит ее пальцы.
Я весь обратился в слух, пытаясь понять, о чем они говорят, но музыка, играющая в зале, заглушала голоса. Я читал по их губам, я с жадностью следил за их жестами и мимикой. Вот они оба слегка подались вперед, приблизившись друг к другу. Кажется, они перешли на шепот. Нечто совсем интимное появилось в их поведении. Кажется, еще чуть-чуть и я стану зрителем слишком уж неприятной для меня картины.
Я не захотел ждать, когда эти двое переступят грань моего терпения, и, оставив деньги, встал из-за стола. Но вместо того, чтобы незаметно уйти, я преподнес сладкой парочке сюрприз. Не скажу, чтобы они обрадовались мне.
- Привет! – с наигранным дружелюбием произнес я, подсаживаясь за их стол. – Как отдыхается? Я не помешаю? – совсем уже приторно добавил. Я с удовлетворением наблюдал за пашкиной физиономией, на которой растерянность сменялась недовольством. Ну, точно помешал ему, гаду!
- Привет, – ответила Нютка. – Конечно, не помешаешь. У тебя здесь встреча? Я думала, ты занят работой.
- А я думал, у тебя сегодня вечерние занятия по танцам, – ядовито ответил я, бросив при этом на Пашку короткий, ненавидящий взгляд.
- Все верно. Мы встретились с Пашей после студии, – невозмутимо ответила Анька. – Странная у вас встреча, – вдруг добавила она. – Сто лет не виделись, и… - Аня покачала головой.
Я снова посмотрел на Пашку. В его глазах я прочел укор, мол, ну, что ты наделал? Вот теперь сам и выкручивайся! Я понял, что он не говорил Аньке о своем визите ко мне. Наверно, я действительно создал неловкую ситуацию, и не только для них двоих, но и для себя, и для Пашки. Я поступил как болван, как обезумевший от ревности любовник.
- Семь лет всего, – процедил я сквозь зубы.
- Да, да! Всего семь лет! – захохотал Пашка, и я растерянно уставился на него. Чего это он? – Всего-то семь, как же! А сам даже не узнал! – продолжал заливаться он. Мои губы скривились в подобие улыбки. – Ведь не узнал же, признайся! – Пашка сильно хлопнул меня по спине, и я едва удержался, чтобы не вломить ему в ответ.