- Проходи, присаживайся, - сказал мне следователь, когда мы вошли в его кабинет. – Итак, вы по-прежнему не признаете своей вины? – сходу начал он, не замечая скачков в обращении ко мне. Интересно то, что он всегда так общался – прыгал с «вы» на «ты», и наоборот. Признаюсь, это нервировало меня. Создается впечатление, что человек не может определиться – уважать ли тебя, или уже не скрывать своего презрения.
- Я не убивал Виталия… Виталия Николаевича.
- А почему вы называете его по имени? Вы что, были приятелями? – в тысячный раз задал этот вопрос следователь. Я тяжело вздохнул. Кто бы только знал, как я устал твердить одно и то же, по сотому кругу отвечая на одни и те же вопросы!
- Нет, мы работали вместе. Вернее, я работал у него.
- Кем?
- Помощником.
- А в деле говорится, что вы совместно вели бизнес.
- В вашем деле ошибка.
- Не в «вашем», а в твоем! – психанул он. – В твоем деле! Ты знал, что Романов планировал покушение на убийство Князева Игоря Владимировича? – снова перешел он на «ты».
- Нет.
Господи, только бы им не было известно о том, что я крал информацию с компьютера главбуха! Но как им может быть известно? Если только Нютка сдала бы меня, но она не сдаст.
- Значит, не знал. И о том, что Виталий Николаевич занимался похищением девушек и принуждением их к занятию проституцией, вам тоже не было известно? – обратился он ко мне уже на «вы». Он не понимает, что это раздражает?
- До поры до времени, - ответил я, и, поймав недоуменный взгляд следователя, пояснил: - Не знал, до поры до времени, пока моя сестра не оказалась у него.
- Ее он тоже удерживал у себя силой?
- Вам же должно быть известно!
- Отвечай на вопрос.
- Да.
- И заставлял заниматься…
- Нет! – повысил я голос, но поняв, что зря, уже спокойным голосом продолжил: - Он шантажировал меня, использовал мою сестру как средство манипулирования мной.
- Вот как? Очень любопытно.
Нет ничего любопытного, - хотел я сказать, но промолчал.
- Да.
- И что же он хотел от вас?
«От вас». Ну, вот, опять.
- Чтобы я отказался от его племянницы – своей жены.
- У вас был с ней роман?
- Да.
- Почему Романов не хотел, чтобы вы женились на его племяннице?
- Откуда я…. Я не знаю. Это бы у него спросить, но он нам уже не скажет.
- Острите, - заметил следователь, и мне захотелось отрезать себе язык. Хотя чего уж там? Все равно…
Уже все равно.
- Он считал, что я слишком беден.
- Понятно. Но вы все-таки женились…
- Да. Против его воли. Это имеет отношение к делу?
- Все имеет, если я спрашиваю, - грубо ответил он.
- Илона ждала ребенка, - признался я, опасаясь, что следователь сочтет, что я убил Виталия из корыстных побуждений.
- Ага, - протянул он. – Расскажите еще раз, как вы оказались в родительском доме Романова.
- Нас привезли туда его люди. В ту ночь, Аня танцевала в его клубе, по принуждению… И я был там…
- Вы знали, что Аня будет танцевать?
- Нет, не знал. Я пошел в клуб, чтобы напиться. Мы с моей женой поругались, и…
- Понятно. В клубе вы увидели сестру, и… Что было дальше?
- Дальше я попытался увести ее.
- Увести?
- Да, увести, забрать оттуда! Нас задержали его люди, и…
- Чьи люди? Романова?
- Ну, конечно. О ком мы сейчас говорим? Да, они схватили нас, затолкали в машину.
- Это случилось в клубе?
- Нет, уже на выходе, нам удалось выбежать, но уехать мы не успели.
- Вы были не одни? С вами был ваш друг – Павел Алексеевич.
- Да, но Пашке удалось уехать, а вот мы с Нюткой не успели.
- Вы с вашим другом пришли в клуб вместе?
- Нет, я пришел туда один.
Дальше я рассказал о том, что Пашка знал, что Аня помогает полиции, рассказал, что Аня передала Пашке компромат на Виталия, и в подробностях поведал о том, что именно происходило в доме Виталия. Этот нудный, дотошный разговор длился еще примерно минут сорок, а затем следователь сообщил, что до суда я побуду пока на свободе, под подпиской о невыезде.
- Благодари за это Александра Петровича! – бросил он мне.
Итак, дело передают в суд, который состоится через два месяца.
Глава 25.
- Подсудимый, встаньте! Вам предоставляется последнее слово. Вам есть, что сказать? – голос судьи доносился до меня откуда-то издалека. Я поднял на него бессильные, уставшие от бессонных ночей и, не скрою – нередких слез, глаза.
- Я не убивал, - тихо и безнадежно сказал я.
Я знал, что меня осудят. Я, по слезным мольбам Ани продал свой дом, чтобы нанять хорошего адвоката, но все без толку. По-моему, он и сам знал, что проиграл это дело, хотя и поддерживал меня до последнего, мол, не волнуйся, все под контролем.
То время, что длилось заседание присяжных, казалось мне вечностью, и я уже желал лишь одного – чтобы это все скорее закончилось. Не важно, в мою ли пользу. Я старался не смотреть в ту сторону, где сидели Аня с Пашкой. Слишком уж тяжело мне было смотреть и на Пашку, и тем более, на рыдающую Нютку.
И вот, наконец, оглашение приговора: «Никитина Сергея Александровича признать виновным…»
Дальше я уже не слышал. Голова моя закружилась, а уши словно набили ватой. Сквозь звуковую завесу я слышал лишь рыдания Ани.
- Не переживайте, Сергей, - услышал я голос своего адвоката. - Мы подадим на апелляцию. Еще не все потеряно. Будем бороться!
Я хотел ответить ему, чтобы шел куда подальше. Будем бороться! Понимает ли он, что я пережил? Что для меня означает эта борьба, и каких нервов она стоит?
Я покорно протянул руки, чтобы на них защелкнули наручники, и меня повели из зала суда.
С того дня я превратился в зомби, я словно умер. Я вроде был живой – я говорил (правда, редко, лишь тогда, когда приходилось отвечать на вопросы), ходил, справлял нужду, и так далее, но тело мое двигалось самостоятельно, без меня. В моей голове совершенно не было мыслей, и иногда мне казалось, что и меня самого во мне нет, нет души – она будто умерла тогда, при вынесении приговора, от пережитого стресса.
За время нахождения в тюрьме я узнал о рождении сына, а однажды ко мне пришел мой адвокат. Я очень обрадовался свиданию с ним. Во-первых, это всегда надежда на то, что дело откроют заново, и обнаружатся новые обстоятельства, которые помогут мне выйти на свободу. По крайней мере, так меня утешал мой адвокат. Но одного он все-таки добился – дело действительно открыли, и расследуется заново. У меня есть шанс. Только лишь надежда помогала мне держаться и не сойти с ума. Дело в том, что насмотревшись всяких фильмов о тюрьме, я опасался стать жертвой издевательств со стороны сокамерников. Правда, в каком-то смысле мне повезло, и отношение ко мне было вполне терпимым, несмотря на то, что осужден я был за убийство.
Я не стал оправдываться, говоря, что я не убивал, так как это все равно, бесполезно.
«Все тут ни за что, ни про что!» - таков ответ на подобное заявление.
Я сказал, что убил за сестру. Тогда выяснилось, что со мной в камере сидит парень, чья сестра стала жертвой Виталия – девушку похитили, и долго держали в неволе, насилуя и заставляя заниматься проституцией. Однажды бедняжку нашли повешенной.
Так что я добился что-то вроде уважения. Правда, это пока никто не знает, что я работал с Виталием. Надеюсь, что к тому времени, когда это станет известно, я уже буду далеко-далеко, на свободе.
А пока моя жизнь не кажется мне адовой пыткой, правда это, конечно же, относительно.
- Здравствуй, Сергей, - поприветствовал меня Виктор Андреевич.
- Здравствуйте! – счастливо ответил я.
- У меня для тебя две новости, и, конечно же, как всегда они делятся на хорошую и плохую. В нашем случае, это хорошая новость и…ужасная.
- Что случилось? – с тревогой спросил я, боясь услышать то, что скажет адвокат. Если новость не просто плохая, а ужасная, то, наверно, кто-то умер.