- Начнем со второй? – деловито поинтересовался Виктор.
- Да-да, - раздраженно ответил я, - говорите уже. Не томите!
- Ваша жена, Илона, покончила с собой. Мне очень жаль, Сергей.
- Как это случилось? – осипшим, севшим голосом спросил я.
- Вам ведь известно, что она страдала психическим расстройством?
- Конечно.
- Так вот, как говорят доктора, после тяжелых родов, Илона впала в тяжелейшую депрессию, и под действием наркотических веществ выбросилась из окна.
- Но Илона не принимала наркотиков! – возразил я.
- Ну, возможно, раньше и не принимала, - равнодушно ответил мужчина.
- Господи, что теперь будет с моим сыном, - спросил я даже не его, и не ожидал получить ответа, но Виктор, как мой адвокат, видимо, посчитал, что должен отвечать на все вопросы.
- Ваша сестра, Анна, она ведь уже совершеннолетняя? – поинтересовался он.
- Ей девятнадцать, - ответил я.
- Ну, вот, она могла бы взять опеку над вашим ребенком.
- Да... Уверен, что так она и сделает, хотя сам бы я не хотел, чтобы она тратила свою юность на…
- Но в ином случае ребенок отправится в детский дом.
- Да, и этого я хочу еще меньше. А что за вторая новость? – перевел я тему разговора, а то уйдет, и забудет. – Вы говорили, что есть и хорошая новость.
- Ах, да-да, конечно, – вспомнил Виктор. Ну, вот, точно забыл. – В твоем деле открылись кое-какие обстоятельства. Я бы хотел, Сергей, чтобы ты еще раз, но только уже подробнее вспомнил и рассказал мне события той злополучной ночи. Это очень и очень важно.
- Хорошо, - заволновался я. – Я постараюсь.
- Скажи, Сергей, как тебе удалось покинуть дом Виталия? Он сам отпустил тебя, или же ты сбежал?
- Э-м-м, - задумался я.
- Между вами не было потасовки?
- Что вы имеете ввиду? – растерялся я.
- Ну, может быть, ты ударил его, и тем самым…
- Нет! – горячо возразил я. Что он пытает меня? Будто не адвокат, а следователь какой.
- Хорошо. А как его пистолет оказался у тебя в руках?
- Он сам дал его мне. Я сказал, что ненавижу его, и жалею, что не убил. Тогда он достал из кармана пистолет, и, кинув его мне, посоветовал наверстать упущенное. А для того, чтобы совсем уж вывести меня из себя, он позвонил своим людям, этим тупоголовым амбалам, и сказал им, что могут делать с Аней все, что захотят, если через пятнадцать минут не услышат выстрел.
- Вот как? Почему же ты не рассказал этого раньше?
- Я не знаю.
Потому что надеялся на дядю Сашу, дурак. Думал, что он выручит меня, раз уж и я, и Нютка помогали вывести Виталия на чистую воду. В итоге я в тюрьме, а Нютка едва осталась жива.
- Ладно, - по-отцовски мягко сказал Виктор. – Что было дальше?
- Дальше я подобрал пистолет, и даже прицелился, но…но не смог выстрелить.
- Почему не смог? Произошла осечка или что?
- Нет, я просто не смог, не смог сделать это.
- Ага, понятно.
- Я бросил пистолет на пол, и Виталий стал смеяться, поддевать меня, называя тряпкой, а после чего неожиданно принялся изливать мне душу. Тогда он и рассказал, что смертельно болен и жить ему осталось недолго. Я ответил, что меня не интересуют его проблемы.
- Скажи, Сергей, а ты знал до этого, что Виталий болен?
- До той ночи нет. Последнее время замечал, что ему нездоровиться, но о болезни мне было неизвестно.
- Хорошо. Что было после? Он отпустил тебя?
- Вроде того. Он сказал, чтобы я катился к черту.
- И?
- Ну, я и пошел, - тихо засмеялся я. – А уже когда вышел за ворота, услышал выстрел – глухой такой, но я не стал возвращаться, чтобы выяснить, что, да как.
- Это понятно, - согласился со мной адвокат, - ведь он мог стрелять тебе вслед.
- Да, могло быть и так.
- Дело вот в чем – распечатка последних звонков Виталия показала, что он, действительно звонил своим людям, и давал им указания. Но самое важное то, что они признались, что видели, как ты выходил из дома, после чего Виталий позвонил, и велел не препятствовать вашему с Аней уходу. Это говорит о том, что если доказать, что Виталий был еще жив, когда ты вышел на улицу, то…
- Не может быть…- не поверил я своим ушам. Я готов был рыдать от счастья.
- Может, - улыбнулся Виктор, - и очень даже.
- А эти псы, то есть люди Виталия, они согласятся подтвердить?
- Да, они уже дали показания в прокуратуре, и теперь выступят в суде.
- Интересно, что их заставило так раздобриться.
- Наверно, солидарность. По себе знают – каково это, сидеть в тюрьме, а в твоем случае, еще и ни за что. Наверно, это место, иногда все же исправляет людей.
- Угу. Если только не калечит.
- Так что, вот такие вот новости, - подвел итог Виктор, собираясь уже уходить.
- Замечательные новости! – вдохновенно сказал я. – Спасибо!
- Пока еще не за что, - улыбнулся Виктор, и, попрощавшись, ушел.
По дороге в камеру, я улыбался пусть и идиотской, но счастливой улыбкой.
Глава 26.
«Здравствуй, Аня. Как ты? Как поживаешь?» – нет, не то. Будто не сестре пишу, а давнему знакомому. Я скомкал лист бумаги, и начал заново:
«Здравствуй, Аня. Как ты? Надеюсь, что у тебя все хорошо. А еще я надеюсь на то, что ты восстановилась в колледже. Мне очень важно, чтобы ты продолжила учебу. Не смей бросать! Я, хотя и надеюсь на скорое освобождение, но все же хочу заранее предупредить, что очень рассчитываю на твое дальнейшее образование. Так что, после окончания колледжа – сразу же в университет! Прямиком и не откладывая! Деньги ты знаешь, где взять. И не перечь. Я, на правах старшего брата принял это решение, и оно должно быть исполнено. Ну, а если честно, мне просто хотелось бы, чтобы ты сделала это ради меня.
За меня не переживай. Я жив и здоров, и даже временами бываю весел. Особенно, в те дни, когда приходит Виктор Андреевич и приносит хорошие вести. Он говорит, что скоро состоится слушание, и у нас есть все шансы выиграть. Так что, возможно, я здесь пробуду совсем недолго.
Ты спрашивала, разрешения на оформление опеки над Сашей. Конечно, я не против – ведь я живу лишь надеждами на скорое освобождение, а как там на самом деле сложится, одному лишь Богу известно.
И еще – я не против вашего брака с Пашкой. А откуда я узнал о вас, не спрашивай – не скажу и под угрозой щекотки. Да-да, новости доходят даже сюда, причем легко и довольно быстро. А то, что ты сама не рассказала, вот этим я немного расстроен»…
- Ты там поэму строчишь, что ли? – донесся до меня сонный голос Петьки – моего сокамерника.
- Извини, если мешаю, - шепотом ответил я.
- Девушке своей пишешь? – заискивающе спросил он.
- Нет, сестре.
- Да ну? – удивился и не поверил он. – Целый час?
- Ты спал или за мной следил? – поинтересовался я.
- И то, и другое. Одним глазом спал, а другим за тобой присматривал!
- Хорош галдеть! – раздался недовольный бас Шефа – это здесь так называют Толю. Он, типа, главный. Шеф, Босс, Начальник, Голова – вот его прозвища. А еще, если Толя сказал – прыгать, то спрашивать нужно, лишь, насколько высоко.
Я вздохнул, и, сложив лист с письмом, положил его под подушку. В письме я успел попрощаться на скорую руку:
« К сожалению, должен закончить письмо. В принципе, вроде бы все, что хотел, написал. Очень скучаю и надеюсь на скорую встречу.
Сергей
PS: Теплее одевайся – тебе нельзя простывать, доктор говорил, что может начаться рецидив».
На следующий день я передал письмо с Виктором. Ответ от Ани он так же, принесет, когда придет в следующий раз. Другими способами мы с Аней не общаемся. Только через посредника, то есть, моего адвоката. Теперь, когда я передал письмо, мне остается лишь ждать, ждать, ждать… целую вечность.
Но это ожидание, хоть и сводило меня с ума, но все же, давало силы, чтобы жить – просыпаться по утрам, когда, открыв глаза, видишь все тот же потолок, все те же, ненавистные стены; дышать, когда хочется затаить дыхание и не сдаваться, даже если грудную клетку вот-вот разорвет. Это ожидание давало мужество, чтобы не сойти с ума. Это ожидание дарило вдохновение и желание жить.