- Опять шлялся всю ночь? – услышал я в темноте голос Аньки. Я едва не подпрыгнул от неожиданности.
- Закрой рот! – прошипел я ей.
- У тебя совсем нет совести! – так же шипела она.
- Я велел тебе закрыть рот! – почти закричал я. Я уже не мог говорить шепотом, и мой голос разрезал тишину. Мы с Анькой замолчали, прислушиваясь, не проснулась ли мама. Дело в том, что мы с сестрой договорились не ссориться в присутствии мамы, чтобы не огорчать ее. Конечно, никакого уговора не было в прямом понимании этого слова, но и я, и Анька сразу замолкали, как только появлялась мама, а в ее присутствии старались вообще не говорить друг с другом.
- Мама полночи не спала из-за тебя! – снова зашипела сестрица, убедившись, что мама спит. Она старалась говорить тише, но, видимо, эмоции распирали ее. - Она так переживает! Как ты можешь быть таким эгоистом? Неужели тебе мало папиной смерти, и ты хочешь, чтобы еще и мама…
- Заткнись! Закрой рот! – заорал я. Я не мог терпеть больше. Я задыхался от обиды и отчаянья, которые душили меня изо дня в день на протяжении уже нескольких месяцев. Я чувствовал, что не в силах так жить, не в силах терпеть. Слезы обиды и злости навернулись у меня на глазах, и я заморгал, чтобы прогнать их. В какой-то момент я даже решил, что если мама проснется, я расскажу ей все. Я отчаянно захотел, чтобы она знала, что я ни в чем не виноват, и все последние пять месяцев подвергался чудовищно несправедливым обвинениям и нападкам. Я нуждался в мамином сочувствии и поддержке, а так же в совете. Мама наверняка нашла бы способ реабилитировать меня в глазах общества. Я даже ощутил легкость на душе, словно исчез тяжелый камень, сдавливавший мою грудную клетку, и не позволявший дышать. Я погрузился в состояние легкости и умиротворения, правда, совсем ненадолго:
- Ты виноват в папиной смерти, – тихо произнесла Анька, и ее голос выдернул меня из состояния недолгого счастья.
- Что? – непонимающе переспросил я.
- Все так считают, даже мама, – продолжила Анька. – Знай, что и я теперь тоже так думаю! – вдруг закричала она.
- Мне плевать на твое мнение! – заорал я в ответ. – Плевать, ясно тебе? Я тебя ненавижу, и всегда ненавидел, и хочу, чтобы ты знала это! – я вскочил с кровати, чтобы включить свет, и на пороге комнаты наткнулся на маму.
- Прости нас, мы разбудили тебя, – забормотал я.
- И очень к счастью, – со строгостью в голосе ответила мама. – Не представляю, до чего бы вы дошли, не приди я сейчас. Сергей, пройди со мной на кухню, я дам тебе успокоительных капель.
- Не надо, – возразил я.
- Пойдем, – настойчиво повторила мама. Я догадался, что она хочет поговорить со мной вдали от Анькиных ушей. Я обреченно вздохнул, и последовал за мамой на кухню.
- Что с тобой происходит? – вполголоса заговорила мама после того, как закрыла за нами кухонную дверь.
- А что со мной происходит? – излишне дерзко спросил я. Мама покачала головой.
- Ты считаешь свое поведение обычным для тебя? Ты не появляешься дома, прогуливаешь уроки в школе, ты стал агрессивным и раздражительным. Я хочу знать, что с тобой происходит.
- У меня все замечательно. Как всегда, – упрямо заявил я. Желание открыться маме пропало, но ее голос не был холодным, как последние месяцы, от мамы исходило привычное тепло.
- А я вижу, что это не так, – мягко возразила она.
- Какая разница? Тебе ведь все равно нет до меня никакого дела. Вам всем нет до меня дела! – я резко дернул головой, снова прогоняя упрямые слезы обиды.
- Что ты говоришь, сынок! Это не так! – испугалась мама.
- Так! - закричал я. – Вы все считаете меня паразитом, гноящейся язвой, отравляющей вам жизнь, занозой в заднице!
- Сергей! – одернула меня мама.
- Мне обидно, понимаешь? Обидно от того, что приходится терпеть несправедливые унижения в то время, когда я ни в чем не виноват! Я не виноват, понимаешь? - мама кивнула головой. – Моя вина лишь в том, - продолжил я, - что я связался с этой малолетней шлюшкой!
- Сынок, – снова одернула меня мама.
- Извини. Я хотел сказать, что я…ну…- я почувствовал, как горят щеки, наверно, я покраснел. – У меня с Викой никогда ничего не было, – наконец, закончил я, и выдохнул облегченно. Мама выпрямилась на стуле, и какое-то время – минуту или даже две молчала, затем обратилась ко мне:
- Почему ты сразу не сказал правду? Почему молчал? – задала мама вполне резонный вопрос. Я неопределенно пожал плечами. – Ладно, – мама встала, и налила мне холодный чай. – Мы придумаем, что делать дальше, только прошу тебя, держи себя в руках, не срывай свою злость на Ане.
- Она сама виновата, – произнес я сквозь зубы. – Не хватало, чтобы еще и она упрекала меня!
- Она очень переживает из-за смерти папы.
- Как будто я не переживаю! Я, по крайней мере, не приблудыш!
- Прекрати! – прикрикнула мама.
- А что? Почему я должен терпеть Аньку и любить ее, как сестру, когда она мне совсем не сестра? Я не считаю ее сестрой! Я ненавижу ее! Зачем отец так поступил с нами? Зачем привел ее? Её место в детском приюте, а не в нашей семье!– мама не успела мне ответить, так как за дверью раздался какой-то звук. Мама открыла дверь, и я чуть не закричал – на полу, сжавшись, сидела Нютка. Ее лицо было спрятано в ладонях, а плечи содрогались. Она плакала. Мама бросилась к ней.
- Что ты здесь делаешь? Я же велела тебе оставаться в комнате, - мама обняла Аньку одной рукой, а второй гладила ее волосы. Анька всхлипнула, но голову не подняла.
- Я пришла, чтобы попросить тебя не ругать Сережу.
Мама раздраженными жестами дала мне понять, чтобы я ушел. Она утешала Аньку, и не заметила, как я вышел из квартиры.
Я шел быстрыми шагами, и вскоре ощутил легкую усталость. Пришлось замедлить шаг. Прогулка и свежий утренний воздух смогли усмирить бурю эмоций и мыслей, неистовавших во мне. Теперь я просто шагал, ни о чем не думая. Тишина и непривычная безлюдность улиц породили во мне желание раствориться в этом, еще сонном городе, стать его частью. Мы слишком заняты своими повседневными заботами и делами, и вынуждены большей частью времени куда-то спешить. Если посмотреть на нас сверху, наверно, это будет похоже на пчелиный улей, или на муравейник. Нет, наверно, все же, на улей. Тронь пчелу, и она обязательно ужалит. Человек напоминает мне пчелу.
- Эй, парень! Закурить не найдется? – услышал я позади себя. Я обернулся – на скамейке у одного из подъездов дома сидела компания молодых людей. Они были если не ровесниками мне, то не на много старше. Я отрицательно покачал головой, и отвернулся. Я зашагал быстрее, но так, чтобы они не подумали, что я боюсь их и убегаю. Не знаю, что они подумали на самом деле, но я услышал, как они затопали вслед за мной. Они еще и кричали что-то, но я не мог разобрать, что, да и не хотел. Все, чего я хотел, это оторваться от них.
Завернув за угол дома, я попал в еще один жилой двор. Если бы мне удалось выйти на проезжую дорогу, то я мог бы прыгнуть в первый подъехавший автобус, и уехать. Только сейчас я опомнился, что ушел на несколько кварталов от дома, и оказался в не самом безопасном районе города. Здесь часто устраиваются пьяные драки, а пять лет назад даже произошло убийство – двадцатилетнего парня зарезали ножом, предварительно избив и ограбив. Я тогда был еще ребенком, и этот случай помню из рассказов и слухов, долго еще гулявших по нашему небольшому городу. Об этом показывали в новостях, и писали во всех местных газетах.
Пройдя немного, я оглянулся назад, и увидел, что мои преследователи значительно сократили расстояние между нами. Наверно, они перешли на бег, когда я скрылся от них. Бежать мне теперь было некуда, и я не придумал ничего лучше, как забежать в один из подъездов многоэтажки. Почти сразу я осознал, что это было глупейшей ошибкой, но возвращаться было нельзя, так как наверняка эти парни уже совсем близко. Я притаился, стоя на первом этаже, и надеясь на то, что они не станут заходить, а просто отстанут. Я ошибся. Услышав шаги, я поднялся на второй этаж, как будто это могло меня спасти. К слову говоря, для того, чтобы подняться на следующий этаж, необходимо пройти через балкон, выходящий на улицу, и ведущий к следующей лестнице. Так, оказавшись на балконе второго этажа, я подумал прыгнуть, и очень жалел, что не сделал этого этажом ниже. Меня загнали в угол, словно крысу. В такие моменты страх не самый лучший товарищ – он парализует разум, и не позволяет думать здраво и адекватно. Ты просто мечешься бестолково и бессмысленно, и в итоге попадаешь в ловушку. Я попал в ловушку собственного страха.