Плохо, когда мужчина не может приказать своему сердцу. Еще хуже, когда он не желает этого делать, или же, ведомый корыстным умыслом, всячески выказывает свою страсть…
Эта мысль оказалась на удивление навязчивой, и Евгении стоило некоторых усилий вновь сосредоточиться на работе. Нежные голубые незабудки, сплетающиеся с левкоями на круглом вороте камизы, вдруг заплясали и сделались неровными.
– Вот эта будет лучше, Евгения, – королева с улыбкой подала сестре другую нить.
Затем довольно долго они продолжали шить, изредка переговариваясь, а Лео играл, задумчиво вслушиваясь в спокойную мелодию, которая с каждым новым, нежным, меланхоличным аккордом становилась еще прекрасней.
Наконец Анастази отложила работу и на мгновение прикрыла рукой глаза.
– Все, более не могу. Довольно на сегодня.
Королева выглядела усталой и была бледна.
– Мы еще немного поработаем, – сказала Евгения. – А ты не беспокойся. Тебе действительно стоит отдохнуть, Ази.
Анастази улыбнулась ей, поднялась и сделала несколько шагов к выходу. Потом, будто что-то вспомнив, оглянулась на лавку, где только что сидела. Там, доселе незамеченная под шелковой тканью, по которой королева вышивала узор, лежала небольшая книга в темном переплете. Анастази указала на нее:
– Лео, я ведь велела отыскать ее для тебя. Эту книгу наш отец привез из своих странствий, и я ручаюсь, что подобного нет в тевольтской библиотеке. Если Эрих откажется ее прочесть – а я склонна предположить, что так и будет, то, быть может, его заинтересуют хотя бы твои пересказы…
Альма, служанка королевы, взяла книгу со скамьи и подала менестрелю; Анастази же тем временем направилась к дверям, привычным движением придерживая длинный подол платья. Герцогиня, фрейлины и служанки поднялись со своих мест, поклонились, желая ей доброй ночи.
Альма последовала за госпожой. Лео, чуть помедлив, тоже распрощался с дамами и вышел следом, бесшумно прикрыв за собой дверь.
Менестрель направлялся наверх, где располагались жилые комнаты; заметив его, служанка что-то быстро сказала госпоже, и Анастази остановилась в сумраке лестничного перехода – здесь свет факела, слабея, смешивался с тьмой.
– Ступай, Альма, подогрей вина. Я сейчас приду.
Служанка повиновалась. Когда ее силуэт скрыла темнота, Анастази обернулась к менестрелю.
– Зачем ты следуешь за мной? Свиту королевы, направляющейся в свои покои, может составлять всего одна служанка, а других сопровождающих мне не нужно.
– Моя госпожа, – тихо сказал Лео. Королева сделала едва заметный жест, дозволяющий ему продолжить. – Довольна ли ты тем, как я выполняю твое поручение?
– Да, Лео, твое мастерство достойно самой высокой награды. Ты в высшей степени одаренный рассказчик. И если бы мы имели удовольствие чаще слушать тебя, как сегодня, зима оказалась бы самым коротким и теплым временем года. Также мы понимаем, что ты прислан королем Вольфом не с целью тешить дам, богатство которых позволяет им иметь больше развлечений, чем забот.
– Не думаю, что мой господин прогневается, если узнает, что бедный менестрель развлекает благородных дам, ибо именно в угождении мой долг и призвание… Но ты кажешься печальной, моя королева, меня это тревожит. Или… быть может, я слишком пристрастен?..
Анастази помедлила, прежде чем ответить.
– Я всего лишь немного утомлена. Надеюсь, Лео, – насмешливо добавила она. – Ты не станешь сообщать своему господину о том, насколько вышивание лишает сил королеву Анастази Швертегейсс-Лините-и-Эрвен.
– Нет, я не стану этого делать, – ответил Лео.
Они стояли в полутьме, Лео рассматривал Анастази, а она отводила глаза, стараясь не замечать, как его пальцы легко и, наверное, случайно касаются ее руки.
– Завтра его величество устраивает охоту на лис, которых слишком много расплодилось в наших лесах, – сказала она наконец. – Поезжай с ним, Лео. Мне известно, что днем прибыл гонец от короля Вольфа. Полагаю, тебе представится возможность поговорить с моим мужем о делах. Здесь, в замке, вас слишком отвлекают песни, вино и наша никчемная женская болтовня…
Он взял ее руку и поднес к губам.
– Не надо, – сказала Анастази и отвернулась, словно его прикосновение было для нее мучительно.