– Я вернулся, – произнес он, взял Анастази за подбородок и крепко поцеловал в губы. Она оттолкнула его – он сделал ей больно, – и увидела, что его темно-серая накидка и руки перепачканы чем-то темным. Кто-то поднес факел поближе.
– Это кровь, – сказал Маркус Райнарт, и сердце Анастази словно рухнуло в ледяную бездну. Она провела рукой по ладони Лео – темное, влажное осталось на ладони. Флориан поспешно подал госпоже платок.
– Чья это кровь, Лео? – прошептала она, боясь, что менестрель ранен, не смея дотрагиваться до него, лишь осторожно взяла его под руку.
– Не знаю, чужая, – отмахнулся он, чуть нахмурившись, потом все с той же улыбкой притянул Анастази к себе. – Там, в трактире… Не помню я, да и шут с ними…
Он снова попытался ее поцеловать.
– Отведите его наверх, – спокойно сказал Эрих фон Зюдов. – Я поговорю с ними, когда он проспится и будет способен понимать человеческую речь.
– Я сам, – сказал Лео и предостерегающе поднял руку. Слуги менестреля, только что появившиеся во дворе, бросились к своему господину. – Ази… Ази, идем со мной.
Он схватил ее, но она опять вырвалась; ее пугала его залитая кровью одежда, испачканные руки. Крови было много. Что там случилось? Кого он убил – в трактире ли, на дороге?
– Не прикасайся ко мне, – сказала она, и юный Флориан тут же встал рядом с ней.
– Щенок, – сказал Лео, чувствуя, как блаженство сменяется злобой. – Пошел вон! Защитничек нашелся!
Юноша едва успел увернуться от удара. Анастази перехватила вновь занесенную руку менестреля.
– Прекрати! Пойдем, Лео, стыдно.
– О Боже мой, – брезгливо сказала Евгения, глядя на менестрея, не без помощи Эрвина, поднимающегося мимо нее по лестнице. – В какой холопский угол превращается наш родовой замок, подумать только!
В комнате менестрель рухнул на кровать и почти сразу же уснул. Анастази осторожно осмотрела его и убедилась, что он и вправду не ранен. Обернулась к Флориану, стоявшему у двери.
– Посмотри сюда.
Длинный кинжал, который обыкновенно носил с собой Лео, был весь в крови – смазанные пятна остались даже на посеребренной рукояти. На перевязи не хватало двух ножей.
– Надо отчистить.
– Я все сделаю, госпожа, – ужом проскользнувший в комнату Энно почтительно склонился перед королевой и принял из ее рук кинжал. – Не беспокойтесь.
Утром, мучаясь головной болью и заглушая ее пивом, Лео сообщил причину своей радости, пока Анастази аккуратно, боясь испортить, обводила тонкой кистью линии на его плечах. Сообщил и даже развернул перед ней скрученный в тонкую трубочку пергамен.
В нем говорилось, что король Вольф награждает его, Лео Вагнера, титулом маркграфа и отдает ему земли вдоль восточной границы королевства, как раз рядом с владениями короля Торнхельма.
Лео был готов плясать от радости, хотя каждое резкое движение отдавалось в голове грохотом горной лавины. Никому, кроме Анастази, он не рассказал об этой перемене в своей судьбе, и ее тоже просил до времени никому не рассказывать. Анастази нашла это разумным и не стала возражать.
…Вечером Лео снова был пьян, а чуть ранее полуночи без дозволения вошел в опочивальню Анастази – не как любовник и даже не как супруг, а как хозяин, который знает, что ему принадлежит все в богатом, крепком доме, который он сам и выстроил.
Королева сидела на маленьком раскладном креслице у стола, с гребнем в руках – полураздетая, волосы распущены по плечам. На столе перед ней стояло сияющее бронзой небольшое зеркало.
Она резко повернулась, едва услышав его шаги.
– Ты стал слишком много себе позволять, бывший менестрель. Уходи. Убирайся отсюда, слышишь? Разве я служанка или наложница? Я не принадлежу тебе.
В своем возмущении она совершенно позабыла о том, какое впечатление могут произвести на него, и без того распаленного вином, ее полупрозрачное нижнее платье с глубоким округлым вырезом, обнаженные руки, голые щиколотки.
Лео отшвырнул в сторону пояс, одним движением, через голову, стянул с себя рубаху.
– А, я понимаю, сын оружейника, ставший маркграфом, сразу наскучил тебе, да, бывшая королева Анастази? Ну так иди же сюда, я тебя порадую, я знаю способ.