При мысли об этом его охватило досадливое огорчение, никак не идущее к нынешнему торжеству, и он поспешил отмахнуться от своей догадки, как отмахивался от всего, что переставало быть нужным.
Коль скоро все так, то, если верить сплетням, мальчишка еще и внук пленного викинга. Того, по словам Вольфа, старый король очень жаловал за умение слагать песни…
Внук скальда, сын менестреля – что ж, малец даже не знает, как ему повезло!
Лео было известно, что Эрих фон Зюдов пренебрег этой церемонией, хоть и принял королевского гонца. Сослался на неотложные дела, требующие его присутствия, и на уже наступившую в их суровом краю осеннюю распутицу, которая просто не позволила бы ему прибыть в Тевольт к назначенному дню.
Рихард Кленце, напротив, посланника выслушал, назвал маркграфа грубым словом, нисколько не опасаясь, что об этом могут донести, но в королевский замок все-таки прибыл, и теперь стоял среди других рыцарей. Пристально, с мрачным вниманием следил за всем, что происходило в зале.
Но это не могло смутить Лео или помешать ему торжествовать. Он низко кланялся королю и королеве, строго соблюдая все необходимые церемониальные действия, но не умел сдержать своей почти неприличной радости, и улыбался дерзко и надменно. Вместе с титулом он получил место в Королевском совете, и мог полноправно возвышать голос при решении государственных дел. Сыновья его отныне становились баронами, а со временем один из них так же сделается маркграфом и продолжит его дело. Мартин пока еще не мог оценить всей значимости события – у него и так было все, чего желается ребенку, ему хотелось играть, но торжественность обстановки заставляла его на всякий случай крепко держаться за руку старшего брата. А вот Фриц… Фриц все понимал, и улыбался сейчас точно такой же улыбкой, что и отец.
К Лео подходили с напутственными словами и добрыми пожеланиями, ему кланялись, перед ним, кажется, уже заискивали.
Королева Маргарита, счастливую непраздность которой уже не скрывали расшитое золотом бархатное платье и светлая накидка, довольно скоро утомилась от духоты, шума и звона музыки, и пожелала покинуть пирующих. Супруг легко дозволил ей это, ибо понимал, что хорошее самочувствие королевы в таком положении – дело государственное, а не семейное. Два юных пажа вслед за Маргаритой направились к дверям, за которыми фрейлины ожидали свою госпожу. Остановившись на пороге, Маргарита обернулась и поманила к себе маленького Мартина Вагнера:
– Следуй за нами, барон. Принц Лотар, думаю, желает тебя видеть.
Мальчик нерешительно взглянул на отца; подталкиваемый братом, сделал несколько шагов в сторону королевы – а потом, позабыв про церемонии, бросился к ней со всех ног.
– Мой повелитель, – обратилась Маргарита к мужу. – Раз уж теперь этот прелестный мальчик – дворянин, я желала бы видеть его в числе моих пажей. Я полагаю, ты разрешишь мне оказать ему эту честь?
Лео, обрадованный этими словами, низко, почтительно поклонился королеве.
– Пусть будет по твоему слову, любовь моя, – сказал Вольф, и в самом деле не склонный отказывать ей в этой просьбе. – Я был бы весьма несправедливым и невнимательным супругом, если бы позволил себе лишить тебя такого верного слуги.
Маргарита рассмеялась и потрепала Мартина по волосам. Королева была добра и искренне привязалась к этому молчаливому сероглазому мальчику, который почти не помнил своей матери, а с отцом виделся раз в несколько месяцев, если не реже. К тому же ее ненаглядный Лоти так хорошо ладил с ним, а важнее этого для нее ничего не могло быть.
Лео, прощаясь с ней, кажется, приложился к ее нежной ручке слишком пылко; по ехидному взгляду короля понял, что этакая искренность хороша лишь в меру, и с почтительным поклоном отступил на шаг.
Когда трапеза окончилась, Вольф велел покинуть зал всем, кроме маркграфа и барона Кленце, желая примирить своих вассалов, но барон только насмешливо глянул на бывшего менестреля – в синих глазах вспыхнули колючие искорки: