– А я скажу тебе, что ты просто-напросто животное.
Он рассмеялся, как будто услышал что-то весьма лестное, и не удержал, когда она подошла к двери и осторожно – о, скверная привычка, приобретенная вследствие дурных поступков! – выглянула, прежде чем выходить. Эрвин поклонился ей; она не обратила на него никакого внимания.
Лео откинулся обратно на подушки, раскинул руки. Ему было так легко, так хорошо, что хотелось петь.
Чуть позже явился Эрвин с кувшином теплой воды и сосудом для умывания, подал чистую одежду. Бранд принес дрова и принялся растапливать камин.
– Собери все необходимое, – Лео указал на седельные сумки, брошенные на крышку сундука. – Завтра нам придется на несколько дней уехать в Хоэннегау.
Он потянулся за лежащим на столе поясом. Под руку попался зеленый шнурок. Повинуясь мгновенному порыву – должно быть, еще не выветрился вчерашний хмель, – Лео взял его и принялся повязывать на рукоять мизерикорда.
– Вы ведь знаете, какого нрава супруг у госпожи, – мягко произнес Эрвин, увидев это. – Я слышал, он обещал вас убить… Негоже дразнить гусей, как говорил мой брат. Несчастный Энно был вам обязан, и что бы он сказал, узнав, что я не уберег вас?..
Эти слова натолкнули Лео на иную мысль. Бог с ним, с бароном Кленце, но негоже будет, если эту вещицу увидит Вольф. Давать королю повод к недовольству весьма опрометчиво, даже если ты маркграф и под твоей рукой земли от берегов Данува до далеких унгарских гор.
Лео бережно смотал шнурок и положил в поясной кошель.
…Некий древний поэт, чьи стихи весьма ценит король, утверждал, что счастливых любовников выдают не слова и не поступки, но трепет ресниц, взгляды, особый блеск глаз. Что ж, нынче любой, кому эти стихи известны, скажет, что они сочинены про Вольфа – думал Лео, сопровождая короля на охоте, примечая, как какое-то недавнее, но нежное воспоминание туманит взор сюзерена. Кажется, нынешней ночью тевольтский государь изрядно вкусил любовных радостей.
Маркграфу тоже хотелось похвастаться сладостью ночных утех, плетеный шнурок словно жег его, но он удерживался, и на шутки и насмешки – обычная участь холостяка на всякой свадьбе! – отвечал лишь безразличной, светлой улыбкой.
Охота выдалась не столько удачной, сколько веселой. Они вернулись в Эрлинген затемно, когда уже были зажжены огни. Входя в пиршественный зал, маркграф замешкался, чтобы оказаться рядом с Анастази, легко коснулся ее руки.
– Ты кое-что забыла у меня, баронесса.
Она не сразу взглянула на него, и Лео вновь почувствовал себя менестрелем, которому уделяют столько же внимания, сколько псу, а любят, пожалуй, гораздо меньше, чем породистую борзую.
Нынешняя ночь, казалось бы, могла развенчать любые сомнения такого рода, но на сердце у маркграфа стало смутно и тяжело.
Он знал, что красота баронессы, ее всегдашняя приветливость не остались незамеченными и здесь, в Эрлингене. Вот Генрих Альтлибен поклонился ей так, словно она и теперь королева; молодой Иоганн Салиш, кравчий князя Райнарта, украдкой коснулся подола платья... Многие юноши и даже почтенные рыцари, обремененные годами и многочисленным семейством, заглядывались на нее. Стоило баронессе пожелать прогулки на воздухе или помощи в затейливой игре – и кто-нибудь непременно оказывался рядом; едва она изъявляла желание сесть на лошадь или сойти с седла, несколько рук тянулись, чтобы придержать стремя. Анастази принимала эти ухаживания как должное, никому не отдавая явного предпочтения и никого не обижая, благодарила с подчеркнутой серьезностью, однако глаза ее смеялись, как у любой сознающей свою привлекательность женщины.
Но теперь, едва она взглянула на маркграфа, радость сменилась равнодушием. Она тотчас же отвела взгляд. Ее ладонь бессильно поникла; баронесса не ответила пожатием на пожатие, и шнурок соскользнул обратно в руку бывшего менестреля.
– Ты мог бы не беспокоиться об этом, Лео. Я взяла другой.
На другой день утром Лео в сопровождении Эрвина покинул Эрлинген. Неровная горная дорога напоминала горную реку – так же извилиста и переменчива; мелкие камни то и дело сыплются из-под копыт коней. Маркграф торопился – путь до Хоэннегау был неблизкий, а сумерки в это время года опускаются на землю особенно рано.