Его предположения полностью оправдались. Вскоре завьюжило так, что в окно не было видно леса, окружающего замок. Холода не отступали, гонцов из Тевольта – как, впрочем, и из любых других мест, – не было, и обитатели замка каждый вечер собирались в Большом зале, чтобы послушать арфу Лео или развлечься игрой в лису и гусей и «домик счастья». Камины в замке топились круглосуточно, и столь же неустанно сквозняки уносили тепло.
Однако Анастази, несмотря на непогоду, не отказывала себе в удовольствии ненадолго удрать из замка, едва к тому представлялась возможность. В дороге было хорошо думать, или, наоборот, не думать ни о чем, разглядывая окрестности, заезжая в деревни, или даже добраться до Штокхама, посмотреть, как веселятся люди на зимней ярмарке, а может, и самой принять участие в беззаботных и простых забавах…
Ей редко удавалось совершать подобные вылазки одной, но к постоянному присутствию небольшой свиты она давно привыкла, и мало обращала внимания на слуг, фрейлин и королевских вельмож. О Штокхаме, конечно, нечего и думать – слишком далеко, опасно, но проехать по окружающим Вальденбург лесистым холмам, или до реки, по заснеженной леденской дороге…
…– Вот бы прояснилось, – сказал Лео. Королева, с утра почти не отходившая от окна, наблюдала, как ветер взметает снег с верхушек громадных елей вблизи одного из бастионов. Лео стоял у нее за спиной и, должно быть, тоже смотрел на этот серый день, ничем не отличающийся от вечера.
– И что было бы? – спросила Анастази, не оборачиваясь.
– Я знаю одно очень красивое место, там, за лесом, к северо-востоку отсюда. Совершенно необычайный вид... Особенно в ясную погоду…
– Откуда тебе так хорошо знакомы окрестности? – после паузы спросила Анастази, которая так и не смогла припомнить, какую местность он мог бы иметь в виду. Услышала, как он усмехнулся.
– О, королева, мне не раз приходилось бывать в этих местах, причем такой же вьюжной зимой. Я знаю эти леса как свои пять пальцев.
– А, ну разумеется, – язвительно сказала Анастази. – Помнится, вам с Вольфом даже как-то раз пришлось улепетывать отсюда во весь дух…
– Зато мы увезли отсюда самое ценное сокровище, – все с той же отчетливо различимой в голосе усмешкой ответил Лео. – Моя память сохранила тот день в мельчайших подробностях. И алое платье вальденбургской королевы, и прикосновение ее рук к моему плечу. Только ради этого стоило сюда ехать.
– Не выдавай желаемое за действительное, Лео. Ты приезжал к стенам Вальденбурга не за этим.
– Тогда – нет, – выразительно сказал он, но Анастази предпочла не вдумываться в смысл его слов. Ей сейчас очень хотелось покинуть замок и мчаться по равнине, вдыхать свежий, морозный ветер и улыбаться миру – она уже почти забыла, что такое беззаботная радость, а что может быть лучше нее!
– Так мне распорядиться, чтобы седлали коней, моя королева?
Анастази резко обернулась и посмотрела на него.
Лео одного роста с ней. Сложен хорошо, и темная одежда особенно выгодно подчеркивает красоту твердых, чуть покатых плеч, стройность талии и бедер. Торнхельм, ее возлюбленный супруг, есть воплощение несокрушимой мощи и силы, а этот похож на ясеневую ветвь, упругую и гибкую. Так почему она, королева Вальденбурга, вновь чувствует себя перед ним такой беззащитной?
Менестрель не сводил с нее взгляда, словно требовал немедленного ответа, и губы его были сжаты капризно и упрямо.
– Да, – сказала она, чувствуя, как ей передаются его решительность и сдерживаемый напор, снова удивляясь – но уже отстраненно, без гнева, – тому, что он присвоил право раздавать указания королевским слугам. – Да, пожалуй, нужно немного прогуляться. А то я словно невольница в своем же доме.
Она сама не ожидала, что выскажется столь резко, и, чтобы отвлечь менестреля, подала ему левую руку – как в воду окунулась.
Лео, прежде чем поцеловать, тихо произнес:
– Позволь мне быть твоим паладином, моя госпожа…
– Что может роднить тебя с Ивейном или Роландом? Высокое происхождение, образованность, чистота души и помыслов?
– Тебе выбирать, госпожа моего сердца. Мне же радостна мысль о том, что твои думы заняты мною.
Он коротко поклонился ей. Уже у самого порога остановился и сказал:
– Я буду ожидать внизу, у ворот.