Она лишь молча пожала плечами. Что ей до его притворства? Оно не поможет ему стать тем, кем он не является по праву рождения.
Тем не менее приняла игру и не противилась, когда Лео подал ей руку, помогая сесть в седло. Полдень давно миновал, небо немного прояснилось, а буря утихла. Соболий мех, которым был подбит плащ Анастази, надежно защищал и от холода, и от ветра.
Лео, как всегда, был в черном, за исключением котты – темно-серой, с вышитым на груди гербом короля Вольфа. Черный же шерстяной плащ, заколотый на правом плече круглой серебряной фибулой с вставками бирюзы и сердолика, отблескивал по краю узорчатой каймой.
Его не по чину богатый наряд – слишком редкий цвет, слишком дорогие ткани, – часто вызывал насмешки, раздражение и зависть более родовитых, но менее состоятельных царедворцев. И то, и другое менестрель с завидной самонадеянностью пропускал мимо ушей.
«Если бы в тевольтском королевстве ввели налог на роскошь, как уже поступили в Вермандуа и в Арелате, то деньги, которые этому проходимцу пришлось бы платить за право носить подобную одежду, поддерживали бы в полном достатке казну короля Вольфа!»
Ворота отворились, Лео и Анастази проехали по мосту, а сразу за ним свернули вправо и углубились в Эсвельский лес. Здесь заснеженные деревья оставались недвижны до самой весны, и чаща походила на волшебный дворец. Королева и менестрель ехали неспешно, почти не разговаривая, и к тому времени, когда выбрались на равнину, уже начинало темнеть. Короткий зимний день подходил к концу.
– Ну, что же ты хотел показать мне, Лео? – капризно спросила Анастази, едва они оставили лес позади. – Ты уверен, что прекрасный вид стоит того, чтобы ехать так далеко?
Лео оглянулся, и от королевы не укрылось, что он чем-то встревожен. Он улыбнулся какой-то новой, незнакомой улыбкой, растерянной и наглой одновременно.
– О, да, в этом я полностью уверен, моя королева. Но нам стоит поспешить – буря может начаться опять, и лучше к этому времени уже направляться обратно.
Анастази не стала возражать, и они пустили лошадей рысью, а навстречу и сбоку накатывалась, подступая все ближе, коричнево-серая мгла зимнего вечера. Вновь поднялся ветер, пронзительный и холодный, взметая колючий снег и осыпая им всадников. Довольно долго они ехали так, и Анастази сбоку заглядывала в сосредоточенное лицо менестреля, а он хмурился, озираясь, оценивая катившуюся теперь, казалось, уже с трех сторон неспокойную тьму. Даль, простершаяся перед ними, еще была различима, и лес, и спуск к реке по левую руку. Лео вдруг остановился с предостерегающим возгласом, протянул руку к руке королевы, дотронулся до запястья.
Анастази натянула поводья, и вовремя – земля уходила почти что из-под самых копыт лошади широким, крутым размахом склона, на котором лишь кое-где виднелись редкие кустарники, заметаемые снегом, который каждая следующая буря уносила лишь затем, чтобы высыпать новый. Дальше на равнине угадывались очертания речных берегов, перелески в черных росчерках оголенных деревьев, а вправо потянулись незамерзающие, темные, лишь чуть-чуть припорошенные снегом болота, и Анастази даже зажмурилась, боясь увидеть там синие, пляшущие над водой огоньки… Слева, совсем далеко, у самого леса, виднелись несколько теплых огоньков деревни, но прибывающий бурый сумрак затапливал равнину, делая вид сказочным и страшным; пошел снег, и все ветер не стихал, дул в спину, словно норовя подтолкнуть, лошади фыркали и мотали головами, но бесконечный простор завораживал, и глаз было не отвести. Буря набирала силу, и Анастази казалось, что она хочет лететь вместе с ней, над этой странной, унылой, опустелой землей. Она взглянула на Лео, с плеч которого неутомимый ветер пытался сорвать широкий плащ, и увидела, каким восторгом сияют глаза менестреля.
Их лошади стояли совсем рядом, и Лео сжимал в руке повод белой кобылки, словно этим удерживал Анастази рядом с собой.
– Теперь ты понимаешь, о чем я говорил тебе, моя королева? – выкрикнул он. Завывание ветра почти заглушало его голос, и слова едва можно было разобрать. Анастази молчала, вдыхая полной грудью смятение и счастье, голова кружилась – королева не могла отвести взгляда от заснеженной пустоты. Где-то далеко, на равнине, завыл волк; его сородичи тут же откликнулись из глубины терявшихся на горизонте лесов. Явь искажалась, уступая неистовому ветру и снежным хлопьям, летящим со всех сторон. Лео неожиданно бросил узду, притянул Анастази к себе, и она поняла, что стоит лишь сбыться одному-единственному поцелую – и рухнет все, что она так пытается сберечь.