И, вывернувшись из-под его руки так, как это делает одичавшая кошка, Анастази развернула лошадь обратно к Вальденбургу, изо всех сил хлестнула ее.
– Негодяй! Лео, я ненавижу… Ненавижу!
Она лгала себе, но от этого становилось легче.
Всего на одно мгновение он замер, глядя, как она мчится прочь, а потом понесся за ней сквозь бурю, иногда почти теряя из виду, но вновь нагоняя; и в сердце вскипала страсть, такая же темная, сметающая все на своем пути, как этот ветер, – и Лео, пригнувшись к холке коня, все сильнее пришпоривал его.
Анастази неслась, не разбирая дороги, доверившись своей лошади, которой лишь чудом удавалось избегать оврагов и ям; в коричнево-белой мгле то и дело проступали силуэты деревьев – и проносились мимо. И королева вдруг отчетливо поняла, что не знает, как найти путь к Вальденбургу, что заблудилась и совершенно не знает, где находится. Гордость мешала ей остановиться и позвать на помощь. Кобыла все еще неслась галопом, когда очередной неистовый порыв ветра заставил королеву отвернуться, заслоняясь рукавом…
Лео все-таки настиг ее; усмирил кобылу, схватив под уздцы и заставив остановиться. Анастази смотрела на него, не произнося ни слова и не выпуская поводьев из рук.
– Не смей больше так делать! – закричал на нее Лео. – Никогда не смей! А если бы я тебя не догнал?!!
Она слышала в его голосе неподдельный страх – не за себя, за нее, – и сердце колотилось неистово, со всей полнотой охватившего ее счастья. Но она все еще помнила о том, сколь много между ними различий, и не замедлила напомнить ему, сопроводив свои слова пощечиной – однако Лео перехватил ее руку, не давая ударить.
– Анастази, ты слышишь меня?!
Да, она слышала. Она даже отдавала себе отчет в том, что он прав, и медленно опустила занесенную руку, осторожно высвободилась. Метель все еще бушевала кругом, но небо набирало черноты и показывало звезды, проясняясь к ночи.
– Я хочу вернуться в Вальденбург как можно скорее, Лео. Ты знаешь, в какую сторону нам ехать?
Он молча указал ей направление, придерживая рукой капюшон. Поколебавшись, Анастази направила свою лошадь в ту сторону, и Лео, не отставая, последовал за ней. После всего, что произошло, Анастази не терпелось оказаться дома, вьюга как будто стала стихать, и королева заставила белоснежную кобылу снова перейти на бег, ибо Лео, потерявший всякую осторожность, держался неприлично близко. И лишь у самого моста, открытое пространство которого хорошо просматривалось с дозорных башен, все же восстановил дозволительное расстояние. Далее они двигались почти торжественно, как будто прибыли в какой-нибудь город во главе праздничной процессии.
Въехали во двор, спешились у самых ступеней широкой лестницы. Лео задержался, чтобы самолично расседлать лошадей, королева же поспешно направилась к дверям. На крыльце ее встретил Фогель, страшно обеспокоенный длительным отсутствием госпожи – король наказал найти ее, если она не объявится в ближайшее время, и королевский распорядитель уже готовил для этого отряд.
– Все в порядке, мой добрый Фогель, – сказала Анастази. – Я сейчас же встречусь с королем и скажу ему, что ваш отряд отлично справился с поручением. Передай воинам, что королева благодарит их за храбрость и рвение.
– Может быть, королеве понадобится, чтобы почтительный и верный слуга сопроводил ее к королю?
– В этом нет надобности, – с улыбкой прервала его Анастази. – Иногда супругам полезно беседовать наедине – даже если их приближенные столь почтительны и верны, как ты, мой дорогой Фогель. Проследи, чтобы воинам принесли вина. Вы так переполошились, словно Вальденбургу грозит война – а дело всего-то в обычной непогоде!
Лео, разбирая конскую сбрую, дышал на мерзнущие пальцы, следил за королевой и распорядителем, досадуя, что старый болван смеет задерживать госпожу. Но вот наконец Анастази сняла расшитую варежку, подала Фогелю руку – тому ничего не оставалось, как с поклоном поцеловать ее, – скрылась за высокими дубовыми дверями.
…Колокол тушения огней, должно быть, уже отзвучал. В холодных залах, переходящих один в другой, не было зажжено ни одной свечи. Услышав за собой шаги, Анастази обернулась – и, увидев менестреля, почти бегом бросилась прочь. Он, разгоряченный недавней неистовой гонкой, не отставал, на ходу раздернул завязки на вороте, словно они мешали ему дышать.