– Герцог, вы разве не знаете, что мое самое любимое занятие – бродить ночами по пустым залам замка Вальденбург? – фыркнул Лео, глядя на Евгению, которая, воспользовавшись тем, что лучина освещает ближайшую шпалеру, внимательно рассматривала ее. – Так что я, можно сказать, занимаюсь обычным своим делом.
– Да, – пренебрежительно произнесла Евгения. – Подсматриваешь и подслушиваешь.
– Меня не слишком интересуют ваши любовные тайны, прекрасная герцогиня. Мне нужно просто пройти от этой двери до другой, если вам будет угодно разрешить мне это.
Евгения услышала неприкрытую зависть в его словах. Должно быть, сейчас он сам хотел бы стоять во мраке пустого зала и сжимать в объятиях любимую женщину.
– Угодно, – сказал Свен. – И сделай это побыстрее.
– С превеликим удовольствием, – сказал Лео, проходя мимо них, и добавил, глядя на Евгению. – Герцогиня, верь мне, я говорю правду. Теперь самое лучшее время, чтобы попытаться обсудить с его величеством столь щекотливую тему. Позже, особенно если переговоры, – полупоклон в сторону герцога. – Не увенчаются успехом, он может и не пожелать вас выслушать…
Евгения не удостоила его ответом. Свен, проводив менестреля взглядом, снова повернулся к своей возлюбленной и задул огонек.
…Нет сомнений, что рано или поздно развод состоится. Чего желают король и герцог, того хочет судьба. Мало ли женщин вроде госпожи Лините оказывались в подобной ситуации и вынуждены были решать, что безопаснее – уступить и сохранить достоинство, или быть обвиненной… в супружеской измене, например, и отправиться в монастырь?
Евгения поймала себя на мысли, что явная несправедливость задуманного Свеном – если он и вправду это задумал, – не слишком ее тревожит. Но разве брак по принуждению, по содействию королевы и короля стоит того, чтобы так отчаянно за него сражаться? Или ты совсем утратила гордость, Евгения Рюттель, дочь Эриха фон Зюдова, и теперь все, что когда-то говорил твоему супругу Вольф, желая оклеветать тебя – правда?..
А еще она внезапно вспомнила незнакомца, шедшего вдоль кромки леса тем свежим, красивым, холодным ноябрьским утром.
У него был взгляд воина, прямой и открытый – и в то же время удивительно доверчивый. И этот чужой человек смотрел на герцогиню так, будто ничто в ее сердце не было для него тайной; и ей показалось, что он чувствовал в ней, Евгении, что-то такое… что-то близкое, то же, что почувствовала в нем она.
И пусть они прошествовали друг мимо друга молча, как и полагается посторонним людям – Евгения бережно хранила это хрупкое, хрустальное воспоминание, и совсем не хотелось верить в то, что, скорее всего, они больше никогда не встретятся.
– А ведь этот наглец прав, – сказала она, отгоняя от себя непрошеные мысли. – Мне следует пересилить свое нежелание, и все-таки попросить аудиенции у Вольфа…
– Я говорил с Торнхельмом. Он, разумеется, не желает впутываться в тевольтские делишки с графством Цеспель. Но я могу кое-что предложить твоему сюзерену…
– В обмен на меня?
– Любовь моя, я не хотел бы, чтобы это звучало так.
Видеть герцога смущенным собственной неловкостью было невыносимо.
Евгения кивнула в знак согласия, дотронулась кончиками пальцев до его губ – только молчи!
ГЛАВА 8
Пережитый страх и опасность разоблачения побудили менестреля вести себя осторожней и держаться поближе к своему господину до тех пор, пока Вольф оставался в Вальденбурге. Возможности увидеться с королевой наедине или хотя бы переговорить с ней вдали от свиты тоже пока не представлялось, и потому он прилежно занимался поручаемыми ему делами – благо их было предостаточно, – надеясь, что страшные челюсти Зигера не сомкнутся на его горле.
Но королевские гончие, похоже, пока не мчались по его следу, а значит, Анастази либо придумала весьма убедительное объяснение его появления в королевских покоях, либо открыла служанке хотя бы полуправду, которая на время помогает избежать прямой лжи.
Его собственные слуги также не сидели без дела, и теперь Лео знал, что Альма весьма обязана своей госпоже, устроившей ее брак с Михаэлем, постельничим королевской семьи – ибо король неохотно уступил их сердечным прошениям, вняв просьбе и желанию королевы лишь после долгих уговоров, ласк и прочих милых супружеских хитростей.