Он мягко притянул ее к себе, обнял, спрятал под своей дланью ее узкую ладонь. Но почему-то, засыпая, никак не мог отделаться от напряжения, тревожного и смутного – словно там, далеко в лесу, неумолчно трубил и трубил охотничий рог.
_____________
* Сперфогель, средневековый немецкий миннезингер.
ГЛАВА 10
Искры вспыхивали, кружились над пламенем, поднимались вверх и таяли вместе с дымом. Запах непросохшей после зимы земли смешивался с ароматом похлебки.
Сидя у огня, менестрель то и дело поглядывал в сторону королевского шатра. Вот подошел Удо Лантерс, склонился, шагнул внутрь. Плотная ткань не пропускала свет, но Лео знал, что сейчас король Торнхельм беседует со своими вельможами –а позже выйдет к своим рыцарям и разделит с ними скромную походную трапезу.
Как, должно быть, скучно в такую ночь Анастази, в отсутствие и мужа, и любовника, одной в пустой постели!
Менестрель готов был воспевать долгие ночи, бури, неохотную весну множеством канцон и стихов, если бы находил время на то, чтобы сочинять. До наступления месяца лат и плуга оставалось совсем немного, на реках трещал лед, и даже темные балки и овраги Эсвельского леса заполонили медуница и пролеска; в это время в королевский замок прибыл гонец от короля Вольфа.
Сборы продолжались недолго. Через день король Торнхельм, сопровождаемый многочисленной свитой, покинул Вальденбург. Миновав Эсвель, выбрались на старую дорогу до гор, полузаброшенную из-за множества россказней о цвергах – якобы им пришлись по нраву эти болотистые места. Многие опасались продолжать путь в сумерках, но вальденбургский король не придавал значения нелепым выдумкам, и лишь посмеивался над опасениями своих спутников. Объехали стороной Штокхам и лишь на несколько часов остановились в Фелльбахе – король не пожелал задерживаться ни в городе ярмарок, ни в местечке, славящемся своим пивом.
Горы показались на третий день пути. Равнина сменилась пустошью, и далее путь лежал через неприветливые и малозаселенные земли, где плохо произрастали злаки и еще хуже – плодовые деревья. Здесь продвигались медленно, тщательно выбирая дорогу среди рассыпанных валунов, покрытых мхами – похоже было, что еще недавно великаны, забавляясь, швырялись ими друг в друга, как дети швыряют снежки или комья глины.
В предгорьях, там, где торговые караваны пробирались через ущелье, называемое Кошачьим Лазом, чтобы следовать вглубь королевства, короля Торнхельма ожидали король Вольф, граф фон Реель, барон Хаккен, с которым король в последнее время сошелся довольно близко.
…Хальмдаль, маленькое поселение, в котором встретились два короля, процветало. Купцы, направляющиеся от побережья вглубь страны, непременно сворачивали сюда, чтобы пополнить запасы и отдохнуть в относительной безопасности; отсюда извилистая дорога вела в Стакезее, где сходились многие торговые пути. В местных заведениях рассказывали о чудовищах севера и богатствах юга, обильно сдабривая быль небылицами, столь же щедро угощали, а женщины были не слишком неприступны – словом, за сходную цену путник мог получить все, что пожелает. Они пробыли в Хальмдале несколько дней, а после проделали еще долгий путь, прежде чем расстаться на одном из перекрестков Большого торгового тракта. Успели поохотиться, успели посмотреть несколько представлений на весеннем празднике в Стакезее…
Было затравлено немало оленей и кабанов, немало отпробовано сладких, соломенно-золотых унгарских вин, которыми пожелал удивить своих гостей король Торнхельм. А сколько женщин улыбались пригожим, богато одетым всадникам королевской свиты!
Лео ехал, не удостаивая их и лишним взглядом, хотя прекрасно знал, что уговорить любую не составит труда; достаточно вести себя учтиво и выказать щедрость. Это всегда производит впечатление, особенно когда рядом натужно пыхтит, словно тащится на своих двоих, а не едет верхом, кто-нибудь вроде Гетца фон Рееля, которого с усилием тащит на себе даже крепкий фризский жеребец.
Менестреля много расспрашивали о том, каковы порядки и обычаи в соседнем королевстве, всегда ли там радушно принимают послов и предоставляют им столько свобод. Предполагали, вызвано это недальновидностью и небрежностью, или же в этом кроется какой-то тайный умысел… Он же был любезен, но осторожен в суждениях и особенно старался, чтобы собеседники не замечали, как радостно ему говорить о Вальденбурге, ибо с каждым словом как будто возвращался туда, прикасался к руке королевы, шел вместе с ней по длинным переходам.