Сегодня король желал сам попотчевать особенно дорогих ему гостей, и потому, едва в зал внесли главное блюдо – жареного оленя, щедро политого горячим, острым ореховым соусом, – собственноручно отделил от туши, заблаговременно разрезанной на четыре части, несколько больших кусков, которые слуги поднесли по очереди сначала Свену Лините и Евгении Рюттель, а потом и некоторым из тех гостей, чье происхождение позволяло занимать места ближе всего к королевскому столу.
Лео тоже удостоился королевской милости, хоть и не был дворянином. Слуга поднес ему угощение, а Торнхельм, улыбаясь, сказал, что, зная, насколько король Вольф доверяет менестрелю, считает хорошим знаком то, что именно Лео прибыл в Вальденбург как его представитель и доверенное лицо.
Менестрель, весьма польщенный, низко поклонился королю и всем собравшимся и ответствовал, что для него это тем более великая честь, ибо есть множество людей родовитых и, по его мнению, гораздо более достойных. Но велению своего короля он перечить не смеет – как и сомневаться в разумности его решений, – и потому не пожалеет никаких сил для того, чтобы между Вальденбургом и Тевольтом всегда царили мир, добросердечие и братская любовь, как и подобает великим королевским домам.
– А он всерьез нацелился получить титул, который ему так и не достался при Густаве, – с улыбкой выслушав речь менестреля, тихо сказал Торнхельм Свену, но Анастази и Евгения прекрасно слышали его слова. – Что ж, таким легко при дворе, подобном тевольтскому…
– Чем больше людей допущено к королю, тем больше возможностей оказаться у власти мерзавцу… или, что куда опасней, дураку, дорогой кузен, – ответил Свен. – Так что я пью сейчас за Вальденбург, за его мудрое уединение и независимость от прихотей чужих властителей.
Он с улыбкой поднял кубок, Торнхельм сделал то же самое. Анастази и Евгения промолчали, ибо и король, и герцог были правы; и все же их правота вызвала у сестер невольное раздражение. Королевство Тевольтское было их родиной – там находились владения отца, барона Эриха фон Зюдова, там они обе жили, пока не перебрались в Вальденбург; там, под присмотром монахинь Цеспельской обители, оставалась дочь Евгении. Слова мужчин прозвучали грубоватой бравадой, ибо Вольфа нельзя было недооценивать – впрочем, и королева, и герцогиня предпочли держать свои сомнения при себе.
Изобилие праздничного стола мало интересовало Анастази – с куда большим интересом она прислушивалась к обрывкам разговоров, которые доносились до нее вперемешку с музыкой, внимательно и неторопливо оглядывала зал. Пирующие веселились, слуги проворно разносили кушанья, и к ним красные вина, яблоки, пряности в чеканных серебряных чашах. Длинные тени метались по стенам, и казалось, что изображения на старых, помнящих еще короля Венхерта, шпалерах двигаются и оживают.
А на столы уже подавали кабанье мясо с изюмом, зайчатину, жареную птицу, пироги с разнообразными начинками, сыр… Огромные блюда, опускавшиеся на стол полными, быстро пустели, и их заменяли другими, наполненными столь же щедро. Звучали здравицы и смех, дамы поглядывали на мужчин все смелее из-под полуопущенных ресниц. Пряности и вино возбуждали чувства, гости смеялись и говорили громче прежнего, и самое время было переходить к более резвым увеселениям.
- Погреба замка Вальденбург воистину бездонны, – воскликнул Лео Вагнер. Сидевший рядом с ним юноша – в богатой одежде без герба, – улыбнулся:
– Я думаю, немного найдется на земле королей, столь же щедрых, как мой господин…
Лео внимательней взглянул на юношу. Тому на вид было лет шестнадцать, его лицо, худое, немного бледное, с острым подбородком, показалось менестрелю знакомым.
– Удо Лантерс, сын Пауля, любимого шута королевы? Боже, я ведь помню тебя совсем еще ребенком…
– Я тоже хорошо вас помню, – ответил Удо. – И знаю, что вы желанный гость в любом замке на землях вашего господина. Надеюсь, гостеприимство Вальденбурга вас не разочарует, ибо вы своим искусством заслужили право на самый радушный прием, – он смотрел мимо Лео в зал, туда, где стоял распорядитель. – Господин Фогель, кажется, собрался объявить первый танец!