— А в понедельник? — Голос Анны-Беллы звучал спокойно.
— В понедельник мы готовились к встрече с ребятами из «Митцубиси» — несколько часов просидели в ресторане, обсуждая стратегию. Петер разработал пресс-релиз и передал его в ТТ[9]. Мы полагали, он станет основой нового, совместного с «Митцубиси» пресс-релиза. Написан он был здорово — наверняка напечатают в «Свенска Дагбладет» на экономической странице, а также, вероятно, в «Экспрессен». На этом с делами было покончено. Вечером мы отправились в «Лидо»; билеты заказали в отеле. Перед этим немного выпили — кампари с содовой. Все, кроме Петера,— он никогда не пил ничего, кроме виски. В понедельник у него был день рождения, и во время представления мы заказали пару бутылок шампанского. Когда программа окончилась, мы собрались ехать в отель, но он сказал, что хочет прошвырнуться по ночному Парижу. Мы не стали возражать, лишь пошутили: «Не забудь только, что завтра вечером тебе надо быть в отеле не позднее половины восьмого. Нет, серьезно. До тех пор можешь делать что хочешь, однако помни, что тебе надо еще успеть принять душ и встряхнуться, прежде чем мы отправимся в Шату».— Вид у Патрика К. был подавленный, насмешливые интонации исчезли, он умолк.
— Тогда вы и видели его в последний раз,— подытожила Анна-Белла.
Они утвердительно кивнули. Вице-консул задумчиво заметила:
— Мне кажется, полицию это не особенно заинтересует, однако тем не менее я все же передам им ваши сведения. А теперь прошу меня извинить, мне надо позвонить — предупредить, что мы готовы к процедуре опознания.— На полпути к дверям она обернулась.— Я распоряжусь насчет посольской машины. Встретимся внизу в вестибюле через пять минут.— Зажав сигарету в зубах, она распахнула дверь, выскользнула из кабинета и беззвучно прикрыла ее за собой.
Тирен покинул свое место у окна и в выжидательной позе остановился посреди комнаты.
— Что касается меморандума,— начал он.— Вы, разумеется, понимаете, что я должен сообщить полиции о его исчезновении. Я думаю, они сейчас рады любой информации.— Он взглянул на часы.— Хочу сразу предупредить: зрелище, которое вас ждет,— не из приятных.
Да, поистине процедура, ожидавшая Патрика К. и Улле Седстрёма, была не из приятных. Даже сама обстановка зала ожидания в институте судебной медицины была гнетущей. Сводчатый потолок огромного зала покоился на массивных колоннах; вероятно, когда-то в этом здании был храм. Скудная жесткая мебель была расставлена отдельными группами, чтобы собравшимся здесь не приходилось все время сталкиваться с незнакомыми людьми. Относительно уединившись таким образом, они тихо переговаривались в ожидании, пока их вызовут и поведут вниз через цокольный этаж по каменной лестнице в ту часть здания, где размещался морг. На дверях по обе стороны коридора, кроме обычных номеров, висели таблички с грубо намалеванными надписями — плод черного юмора патологоанатомов,— которые уточняли довольно своеобразное предназначение и принадлежность помещений, скрытых за ними: «Павильончик папаши Поля», «Кабинет Банкира», «Лаборатория доктора Мабу», «Келья монашки» и т. д.
Полицейский в штатском и служащий в белом халате провели их мимо этих дверей в другой, широкий коридор с двумя рядами квадратных люков, похожих на окошки. Полицейский осматривался по сторонам, ища нужный им номер. Наконец он остановился. Служащий открыл дверцу люка и потянул на себя ручку носилок. Вытащив их из холодильной камеры примерно до половины, он отпустил специальные ножки с колесиками и далее уже выкатил полностью. Полицейский откинул край простыни, которой был покрыт труп, и поманил к себе начальника рекламного отдела. Патрик К. искоса взглянул и сделал утвердительный знак. Он почувствовал, что ему становится дурно: он как-то разом замерз, рассудок, казалось, вот-вот откажется повиноваться и он «поплывет». Он еще раз машинально кивнул и только тут заметил, что технический директор тоже стоит рядом и кивает. Служащий вкатил носилки обратно в камеру, прикрыл дверцу и задвинул засов.