— Ты же знаешь, дружище, мы всегда считаемся с такими вещами, как интересы государства, и никогда не пытаемся ничего здесь разнюхивать. Но ведь мы же, по существу, даже не можем никого толком допросить: ни сослуживцев, ни жену, ни его девушек — вообще никого из тех, кто имеет хоть какое-нибудь отношение к дипломатическому корпусу. Даже розыскную собаку — и то не могли вызвать. Мой коллега из местной полиции прямо-таки волосы на себе рвет и рассказывает всем и каждому, что ваши посольские вполне могут набить ему морду, не опасаясь получить сдачи,— это было бы расценено как враждебные действия по отношению к дружественно настроенной державе. Я считаю, ты просто обязан нам помочь в этом деле.
Слушая эти бурные излияния, Тирен вынужден был признать, что комиссар абсолютно прав. Ведь есть ситуации, когда даже представители иностранного дипломатического корпуса должны помогать в решении определенных вопросов в чужой стране, несмотря на то что это вроде бы и противоречит строгой доктрине дипломатической неприкосновенности. Так и в данном случае: гибель Виктора Вульфа должна быть тщательно расследована, и достижение ясности в этом деле должно перевешивать все остальные соображения, если, конечно, в этом не окажется прямо замешанным кто-либо из сотрудников посольства. Итак, они договорились встретиться в половине первого в «Крошке Лютеции» — в десяти минутах ходьбы от посольства. Здесь Тирена хорошо знали, и поэтому, несмотря на вечно занятые столики, он вполне мог рассчитывать найти уединенное местечко, которого, по его мнению, настоятельно требовало такое важное дело, как обед. Однако на всякий случай он решил подстраховаться, позвонил и заказал удобный столик.
Когда Бурье вошел в ресторан, Тирен уже сидел за столом и изучал меню. Умело лавируя между рядами столов, метрдотель повел комиссара в глубь большого зала в уголок рядом со стойкой бара, за которой громоздилась батарея разноцветных бутылок. Здесь стоял небольшой стеклянный столик на блестящих латунных ножках и два удобных кожаных дивана. Сквозь тяжелые шторы в форме балдахина пробивался мягкий солнечный свет; стоящие на улице прямо перед окном столики с озабоченно жующими или же спокойно отдыхающими за ними людьми служили своего рода ширмой, которая отгораживала сидящих здесь посетителей от снующего по проезжей части транспорта, автомобильных гудков, клубов выхлопного газа… В свое время этот уютный ресторан выбрало своей штаб-квартирой гестапо.
Итак, как и заказывал Тирен, им предоставили вполне уединенный столик. Бурье плюхнулся на диван, нимало, казалось, не смущаясь тем, что опоздал по меньшей мере на четверть часа — однако, что поделаешь, Тирен уже успел достаточно изучить французов.
Приняв вид радушного хозяина — он уже решил, что обед будет за счет посольства,— Тирен сказал:
— Ну что, для начала — немного овощей?
— Прекрасно.
— Потом,— он еще раз бросил взгляд в меню,— бараньи котлеты, а?
— Что ж, баранина — это вполне легкое блюдо, пожалуй, подойдет,— кивнул Бурье.
— У них тут есть замечательное бордо — что ты скажешь о бутылочке «Пьюфроме» урожая 1983 года?
— Замечательно.
— Сделаем весь заказ сразу?
Бурье снова утвердительно кивнул и провел кончиком языка по верхней губе.
— Сливочный крем «Карамель»?
— «Карамель».
— Кофе и кусочек яблочного пирога?
— Обед,— констатировал Бурье,— начинается в духе полного взаимопонимания.
Откинувшись на спинку дивана, он одобрительно кивал, по мере того как Тирен заказывал каждое из блюд. Хлеб и масло уже стояли на столе. Они нарезали хлеб. Француз ел его просто так, Тирен же развернул станиоль и, прежде чем отправить в рот каждый кусочек, мазал его маслом. Он так и не смог научиться есть хлеб без масла. Им принесли овощи и различные приправы к ним. Изящно прихватив лист салата большим и средним пальцами, Бурье обмакнул его в винный уксус, откусил кусочек, оценивающе взглянул на оставшуюся часть и начал:
— Вокруг трагической смерти мсье Вульфа возникает множество вопросов. И если бы я не знал, что все они рано или поздно объяснятся вполне естественным образом, я был бы склонен считать, что здесь не обошлось без нечистой силы. Однако начну с самого начала — по порядку.— Он откусил еще кусочек.— Комиссар Леруж, естественно, еще не составил полный отчет, но протокол осмотра места происшествия уже готов. Поскольку ночью прошел сильный дождь, бесполезно продолжать поиски каких-либо следов — в саду по крайней мере. Разумеется, я имею в виду следы ног и тому подобное. Конечно, для комиссара было бы удачей и, наоборот, неудачей для убийцы, если бы удалось обнаружить что-либо, что преступник обронил или выбросил,— это могло бы стать хоть какой-то зацепкой,— но,— он красноречиво развел руками, остановил ту, в которой держал листок салата, как раз на уровне соусника и снова обмакнул листок в уксусе,— на это, по-видимому, не стоит особо рассчитывать. Итак, что же удалось узнать в результате осмотра места происшествия? Во-первых! — Он поднял сжатую в кулак левую руку и отогнул указательный палец.— Наши люди прибыли на место происшествия ровно в 19.00 — примерно через четверть часа после того, как стало известно об убийстве,— со всем необходимым оборудованием. Несколько минут спустя были смонтированы и включены прожекторы. К гаражу никто не подходил. Поскольку ты так досконально, во всех деталях, описал случившееся, в сущности, не было даже особой надобности осматривать сам гараж и его окрестности. Ворота виллы были открыты, гараж заперт. Начали с того, что прочесали сад и вообще весь участок,— безрезультатно. Комиссар Леруж подошел к двери и позвонил — как ты знаешь, для этого ему пришлось обойти дом. Открыла ему мадам Вульф. Комиссар попросил ее пройти с ним в гараж, чтобы все им показать и шаг за шагом описать все свои действия перед тем, как она обнаружила убийство, в сам момент ужасной находки, и после этого.