Тирен напряженно вслушивался в этот поток слов. Он заметил, как пылкий поначалу тон Винге и негодующие жесты сменились вполне здравыми, холодными рассуждениями о контрмерах. Набрав побольше воздуху в легкие, он внушительно начал:
— А ты знаешь, что из всего, с чем мне пришлось столкнуться во время этого расследования, те обстоятельства, о которых ты сейчас рассказываешь,— самые подозрительные? У тебя нет алиби. Зато есть мотив…
Он хлопнул рукой по записной книжке. Винге слабо улыбнулся.
— Да, знаю. Но, мне кажется, ты должен понимать, что будь я убийцей, едва ли я стал бы рассказывать тебе все это. Согласись, то, что я говорю,— своего рода психологическое алиби…
— Будущее покажет. А что было дальше?
— Во вторник я Виктору ничего не сказал. Пытался держать себя как обычно. Как я уже говорил, я отправился домой. И кстати, насчет алиби…— Он засунул два пальца в нагрудный карман пиджака и вытащил мятый использованный билет в кино.— Это единственное материальное алиби, которое я могу представить. Я действительно пришел домой за несколько минут до твоего звонка. А потом, когда ты сказал мне, что Виктор мертв, я понял, что у меня появился шанс избавиться от этой книжки.— Он снова потянулся к бокалу.— Да, если б не шерри, не знаю, что подвигло бы меня на эту исповедь. Сколь! — И, не дожидаясь ответа, одним глотком осушил бокал.
Тирен смотрел на черную книжицу на столе. Казалось, что она парит над его поверхностью. Когда он увидел ее у Вульфа, тот назвал ее «Бесчестные свидетельства о Винге»; он все еще помнил то отвращение, какое она тогда в нем вызвала. Если все было так, как говорил Винге, он не мог чувствовать ничего, кроме симпатии, к этому человеку, тем более что ему наверняка пришлось выдержать трудную внутреннюю борьбу с самим собой, прежде чем решиться рассказать обо всем.
— Да-да,— рассеянно сказал он, поднялся и принялся расхаживать по комнате.— Можешь взять с собой эту книжку, когда уйдешь, и сделать с нею все, что захочешь. Думаю, мне удастся обойтись без того, чтобы посвящать кого-нибудь в факт ее существования. Кстати, знаешь, а я ведь видел ее и раньше, в день убийства Вульфа. Он показал мне ее, как только ты вышел из комнаты, и рассказал, что в ней. С ее помощью он не собирался выманивать у тебя деньги. Он просто хотел поставить крест на твоей карьере. Зачем ему это было — не знаю, но кто может с уверенностью судить об антипатиях других людей? У меня, к примеру, они тоже есть. Кроме того, хочу тебе сказать — я знал, что эта книжица исчезла. Я обнаружил ее пропажу наутро после убийства и подумал, что Вульф сам уничтожил ее перед уходом из посольства. Однако, естественно, существовала и другая возможность — та, о которой ты только что мне поведал. Как ты, вероятно, понимаешь, этот рассказ создает для тебя определенные сложности, однако могу тебе признаться, что их было бы куда больше, не расскажи ты все сейчас. Конечно, если бы ты сам сразу пришел ко мне и сознался во всем, было бы значительно лучше. С другой стороны, ты едва ли мог предположить, что мне известно о существовании книжки.
Винге слушал его выпрямившись и сложив ладони так, что кончики вытянутых пальцев касались один другого. Неожиданно он сказал:
— Нота… нота… Ты напомнил мне об экспромте. Можно, теперь я напомню тебе одну деталь?
Тирен остановился. Винге продолжал:
— Помнишь, Виктор достал один документ и начал его листать?
Тирен кивнул:
— Да, это был меморандум одной фирмы — «Дейта Синхроник». Так что же?
— Этого документа не было в сейфе в понедельник вечером. Ведь выносить из посольства документы с грифом «секретно» строго воспрещается, не так ли? Я размышлял над этим в кино, и совершенно уверен, что данный документ не поступал в посольство в течение вторника, иначе он бы должен был быть зафиксирован в журнале входящих бумаг, а такая запись там отсутствует.