— Ну конечно, ты ведь отличный актер.
Последовала короткая напряженная пауза. Вульф постарался разрядить обстановку очередной шуткой:
— Ну, ладно, вернемся к вернисажу в Культурном Центре.— Он положил записную книжку обратно в ящик и подошел к Тирену.— Я действительно не успею туда, хотя и хотелось бы. Графика — забавная вещь. Ты ведь знаешь, у нас в Швеции, если мечтаешь разбогатеть, едва ли не самое лучшее — вкладывать деньги в графику. Это почти такое же верное дело, как лотерея…
Их взгляды встретились — глаза Вульфа весело поблескивали, и Тирен не смог удержать смеха. Он обнял приятеля за плечи, дружески встряхнул и сказал:
— О'кей, старина, придется, видно, мне принести себя в жертву. Я передам твои сожаления и объясню, что интересы государства требуют твоего присутствия в другом месте.— Он направился было к двери, но внезапно остановился и обернулся.— Да, Виктор, что касается этой тетрадки. Если хочешь послушать добрый совет старого друга, отдай ее туда, где у нас обычно уничтожают секретные документы, и давай никогда больше не будем об этом вспоминать.
По дороге на свой этаж он то и дело сталкивался с сотрудниками посольства, которые с озабоченным видом с плащами в одной руке и портфелями в другой спешили к выходу из здания. Про себя он отметил, это — практически всегда одни и те же люди, которые, видно, никак не могут приспособиться к времени работы учреждений во Франции и считают сверхурочной каждую минуту после того, как пробило пять. Сам он уже давно привык задерживаться по меньшей мере до шести, а то и дольше. Эти полчаса были для него самыми спокойными за весь рабочий день. Именно в это время он мог набросать себе план на завтра, написать пару личных писем, подготовиться к докладу, полистать шведские журналы, изучить «Курьер МИД» — точку зрения родного министерства на события в разных уголках земного шара и заодно узнать на его страницах, как обстоят дела с карьерой у старых товарищей по работе.
Он снова достал шерри и уселся на свое излюбленное место у стеклянного столика. Открыв бутылку, он плеснул немного в стакан и, сделав глоток, слегка помедлил, прежде чем проглотить вино, с наслаждением чувствуя, как оно приятно обволакивает язык и небо. Он размышлял о том, что ждет его впереди. Будучи на несколько лет младше Вульфа, Тирен продвигался по служебной лестнице значительно быстрее своего коллеги. Получив дипломатическое образование, он был назначен вторым секретарем посольства в Лиме, где в его обязанности входило оказание помощи живущим там соотечественникам, подвергшимся разбою или грабежу. Вслед за этим с него сошло семь потов в раскаленном от солнца Бомбее, а попав затем в Варшаву, он впервые узнал, что такое трескучие польские морозы. Да уж, поистине, как любили шутить дипломаты, распределение вакантных должностей за границей происходило с учетом погодных условий стран — чтобы никто не мог пожаловаться на несправедливость начальства. Кто-то мудро решил, что пара лет невыносимой жары в Нью-Дели обязательно должны быть компенсированы пребыванием в ледяном холоде где-нибудь поблизости от Полярного круга. Тирен прихлебнул вино,— все же та поездка в Варшаву много значила в его жизни. В то время ему было тридцать лет, тогда же он женился и у них родился первый ребенок, за которым вскоре появились и остальные. Он мягко улыбнулся своим воспоминаниям. После Варшавы все тоже было вполне успешно — первый секретарь посольства в Оттаве, потом несколько лет дома в МИД, секретарем департамента, затем три года в Лондоне, пять в Италии — советником посольства,— и снова в Швеции — советником канцелярии[5]. И вот — Париж. Еще несколько лет и…
Он встал, подошел к окну и посмотрел на флигель посла с зеленым садиком под окнами. Последние лучи заходящего солнца, пробивающиеся сквозь тучи, оставляли на листьях причудливые отблески. Открыв окно, он несколько раз с удовольствием вдохнул свежий прохладный воздух. Однако, конечно, не здесь,— продолжил он свои размышления. А где? Лучше, конечно, не так далеко от дома — где-нибудь в Копенгагене, в Осло, можно в Хельсинки… Но когда? Еще до того, как стукнет пятьдесят? Ну что ж, может быть, если, конечно, фея счастья с помощью какой-нибудь всемогущей инстанции взмахнет волшебной палочкой и возьмет его под свое покровительство. Вот с Вульфом — другое дело. Можно с уверенностью предсказать, что уж кому-кому, а ему ни за что не светит стать послом…
В этот момент раздался телефонный звонок, и резкий звук подействовал на приятный ход его мыслей так же, как щетка уборщицы на искусно сплетенную паутину. Он подошел к столу и взял трубку.