Дочь слушала, губки дула. А конь богача то ли застоялся, то ли чужую лошадку увидел, — как заржет на весь базар.
— Отец, отец! — закричала дочь. — Смотри, наш конь смеется!
Тут уж и люди вокруг засмеялись, начали расходиться. Все им ясно стало. Богач покраснел, точно рак вареный. А Патян покачал головой и сказал:
— Эх, айван-бедняжка. Разве дело в красоте? Мир красит солнце, а человека — разум.
Однажды Патян с соседом отправились на двух санях в лес за дровами.
Взяли они в дорогу по шыртану[29]. Сосед был жаден, захотелось ему Патянов шыртан съесть, а свой сохранить. Думал он думал, как это сделать, вдруг видит — лежит на обочине кряж, толстый такой, ну прямо матица от водяной мельницы.
— Давай поспорим, — вызвался сосед, — кто этот кряж на сани взвалит, тому и шыртан.
Сам он был высок, плечист, а Патян — невысокий, худощавый, с таким спорить можно.
Первым взялся за работу сосед. Тужился, кряхтел, а кряж ни с места. Вконец умаялся, сел на снег и говорит:
— Теперь ты попробуй!
Патян, не долго думая, расчистил снег возле кряжа, поставил в ложбину сани, да и толкнул кряж легонько, тот на сани и лег.
— Как же я-то не додумался, — горевал сосед, — эхма…
— Не был бы жадным — додумался бы, — ответил Патян. — А теперь отдавай-ка шыртан…
Поехал Патян в село Нюргечи, что в долине Кубни, покупать кирпич. Обошел мастеров-хозяев, поглядел, пощупал кирпичи — не понравились. Тут подходит к нему мужик из соседнего села Янкасы и говорит:
— Какой здесь кирпич? Один сырец. Ты к нам заезжай, у нас настоящий купишь.
— Э, — махнул рукой Патян, — знаю я вашу поделку, одним только и отличается…
— Чем же это? — нахмурился мужик.
— Если ненароком уронишь, — сказал Патян, — здешний кирпич пополам, а ваш — на три части.
Сестра Патяна любила поесть. Садясь за стол, так и норовила отхватить кусок побольше.
Однажды мать испекла им йывы — пышные пампушки из пресного теста в виде птичьего гнездышка с ямкой посередине. Чтобы йыва скорей дошла, ее накрыли коноплей. Конопля придает блюду особый вкус.
Вот вышла сестра на крыльцо скоротать время до обеда, а Патян тем временем задумал подшутить над ней. Взял сырой картошки, обрезал ее наподобие гнездышек, да и положил вместе с йывой, прикрыв коноплей. Йывы получилось много — целая гора.
Сели обедать, сестра — хвать самую крупную йыву. Откусила разок — захрустело на зубах, откусила еще раз — опять хруст, и во рту горько.
Смотрит, глаза выпучила — а в руке у нее картофелина. Заплакала сестра от обиды:
— Издеваться надо мной решили, да? Нарочно мне картошку подсунули.
— А ты не жадничай, — урезонил ее Патян.
— Не твое дело, — пуще прежнего заревела сестра.
— Ну, тогда не обижайся, — сказал Патян, — знаешь ведь поговорку: у жадного во рту и салма становится камнем. Вот и сейчас то же случилось. Была йыва — стала картошка. Очень просто.
С тех пор сестра перестала жадничать.
Зашли Патян с соседом на лесную пасеку. Пасечник гостей приветил, вынес им миску меда.
— Угощайтесь, чем богаты…
У Патяна и у его соседа своих ульев не было, и они обрадовались лакомству.
Вначале, как водится, поговорили о том о сем, пора и за мед приниматься. Патян стал есть, а сосед поскромничал. Такая у него привычка была, любил, чтобы его попросили.
Так было и на этот раз.
Попросил его пасечник раз-другой, еще бы словцо и уговорил, да тут вмешался Патян:
— Не надо его упрашивать. Он у нас такой, сладкого в рот не берет.
После этого какая еда? Теперь бы и поесть медку, да поздно.
Так и вышел из-за стола сосед не солоно хлебавши.
В другой раз поехал Патян в лес по дрова, а на обратном пути заночевал в чужой избе — метель помешала. Тут еще один путник забрел на огонек.
Зашли они в избу, а там холодней, чем на дворе. Хозяйка жалуется:
— Истопила бы печку, да некому дров наколоть. Может, вы поможете, люди добрые.
Патян с мужиком вышли во двор. Мужик, хоть и здоров с виду, а лентяем оказался. Пошарил под крылечком, топора не нашел. Пришлось Патяну топор искать, он тут с краешку и лежал.
«Ладно, — думает Патян, — вот я тебя научу уму-разуму».
Кое-как расколол чурбак, запыхался и говорит: