Однажды шел Патян по улице, споткнулся и упал.
Увидали его поп с дьяконом, стали дразнить:
— Ты что, Патян, ищешь, уж не пуп ли земли?
— Так здесь, оказывается, земля пуховая, — будто не расслышав, ответил Патян. — А я прежде не верил. А ведь так оно и есть! Пуховая! Побегу-ка, скажу жене, пускай с мешками придет, вот будет радость — подушки набьем.
Поп и дьякон, как только услышали слова Патяна, тотчас же побежали домой. Запрягли коней и назад. Две телеги землей нагрузили. Привезли домой, сбросили, прилегли: какой там пух, земля как земля, пополам с каменьями.
Как-то поп, подвыпивши, стал учить прихожан:
— Луна полезней солнца, потому что солнце светит только днем, а луна еще и ночью.
Услышал это Патян и говорит попу:
— Тогда твой нос полезнее глаз.
— Это почему? — удивился поп.
— Потому что глаза видят только при свете, а нос и в темноте запах чует.
В той деревне, где жил Патян, поп был всем скрягам скряга.
Однажды повстречал его Патян и говорит:
— Слушай, батюшка, какой сон мне приснился. Будто жена твоя меня пирожками угощала.
Всплеснул руками поп и — домой. Дома на жену накричал и выгнал на улицу.
— Что ж ты делаешь, батюшка? — укоряли его соседи. — Грех жену выгонять.
— А держать такую еще грешней, — ответил поп. — Если она каждого будет пирожками кормить, этак я разорюсь вконец. Нет уж, лучше жены лишиться, чем богатства.
Случилось это уже после революции. Проходил по улице поп. Увидел его Патян, выбежал из дома, догнал и повалил наземь. Сам уселся верхом, каблуками пришпоривает.
Завопил поп благим матом:
— Что ты делаешь, безобразник, креста на тебе нет!
— А на тебе крест есть, — отвечал Патян, — то-то ты на нашей шее век сидел. А теперь я на твоей часок посижу. Ты уж потерпи…
— Про Патяна, — сказал Ендимер, — можно всю ночь рассказывать. Сколько о нем в старину побасенок было!.. Теперь уж они забываться стали. Люди все книги читают. А про Патяна книг ведь не написано.
ЗАВЕТНАЯ САБЛЯ
Руку, держащую саблю,
Вражеский меч не сечет.
знаешь ли, ачам, кто такой Кармелюк?
— Знаю, — ответил я деду.
Слышал я, был на Украине такой повстанец, гроза шляхтичей и всякого панства, которое осело на благодатных южнорусских землях при Екатерине да с тех пор и закабалило крестьян. А Кармелюк был лихой атаман, крестьянский вождь, и поныне в селах Приднепровья о нем песню поют.
Но откуда известен он деду.
— Хочешь, я тебе расскажу, — промолвил Ендимер, — как он из сибирской ссылки домой пробирался? Путь-то его лежал через наши земли.
Время стояло осеннее, гудел под ветром вековой бор, осыпаясь листвой, с утра до ночи дожди секли… Вот в такую-то пору из глухой лесной чащи вышел на опушку человек. Одет он был в рваный пиджак, на ногах дырявая обувка. Прислонился к дубу, устал, видать. А куда идти дальше, не знает, место нелюдимое… Глядь, у самого дуба в кустах — тропка примята, ветви обломаны. Раздвинул осторожно кусты, а там лаз валежником присыпан. Разобрал валежник и пролез в тайник-пещеру.
«Бог послал пристанище, тут и заночую», — подумал человек.
В пещере было тепло. Снаружи чуть слышно доносились лесные шумы.
Поставил человек к стене свой посох, снял с плеч котомку, сам опустился на камень.
«Эх, — подумал он, — Кармелюк, Кармелюк, дойдешь ли ты жив-здоров до родной Украины?»
Уж который месяц шел он с каторги в родные места. Ночевал на заимках, тайком переправлялся через реки. Сибирь, тайга — нет ей конца-краю. Однако ему повезло: не тронули звери, пуля стрелка миновала.
На Урале повстречал Кармелюк таких же, как сам беглых каторжников, за народное дело пострадавших! Те ему помогли — дали старый пистолет, хлеба, указали дорогу. Звал их Кармелюк с собой — не пошли. У каждого своя родина, своя беда: что в России, что в Малороссии — те же паны да подпанки. Со времен батьки Пугачева страху набрались да так поприжали народ — дохнуть невозможно.
Кармелюк развязал котомку, достал черствый ломоть. Ел жадно, торопливо, словно кто собирался у него отнять хлебушек. Передохнул, успокоился, глаза с темнотой свыклись. Возле посоха у самой стенки разглядел он чуть заметный бугорок, тронул ногой, да так и вскочил: бугорок баулом оказался.