Мэдди смотрела в основном на стол, поскольку смущалась при виде картин. Они представляли собой то, что Друзья находили самым худшим в бессмысленном воспроизведении мировых ценностей. Даже религиозные сюжеты выглядели пошлыми — на одной стене была изображена фигура Евы с яблоком у ее ног. Еще была одна картина с купающимися в реке женщинами и подглядывающими за ними сатирами и другая со скачущей на лошади женщиной.
Единственную работу Мэдди могла разглядывать без смущения: маленький портрет молодой женщины, обернувшейся как бы в удивлении, что за ней наблюдают, пока она смотрится в зеркало. Ее улыбка выглядела нежной и доброжелательной настолько, что хотелось улыбнуться ей в ответ. Мэдди долго смотрела на картину, завороженная магией простого рисунка и плоского холста, передающих саму жизнь.
На столе рядом с креслом стояли кувшин, бокал и миниатюры — в основном изображения женщин. Мэдди решила, что это сестры Кристиана, хотя сходства не заметила. Рядом стояла рамка из-под зеркала, но самого зеркала там не было, а вместо него виднелся локон светлых волос. Ни одна из сестер герцога не была блондинкой.
Мэдди встала и подошла к маленькой картине девушки с зеркалом, стараясь разглядеть технику рисунка, так необыкновенно передающего теплоту. Мэдди наклонилась. Б этот момент дверь мягко приоткрылась. Мэдди обернулась.
Жерво закрыл дверь за собаками, которые бросились вперед, прижались к Мэдди и привычно запрыгнули на кровать. Герцог несколько секунд стоял молча и смотрел на Мэдди.
— Понравился портрет… девушки? — спросил он.
— Приятное лицо.
— Приятное… Рембрандта.
— О, да. Очень известный художник, правда?
— В какой-то степени, — заметил Жерво, слегка усмехнувшись.
— Я не очень разбираюсь в живописи, — призналась Мэдди. — У нас нет картин.
— Нет? — герцог подошел ближе и тоже посмотрел на портрет. — Почему?
Она слегка нахмурилась.
— В Библии сказано: «не сотвори себе кумира». А они изображают людей.
Мэдди быстро оглядела комнату. Коллекция была солидной.
— Они… мне нравятся, — сказал Жерво, слегка прикоснулся к щеке Мэдди и поцеловал ее.
Она отступила назад и облизнула губы.
— Твоя тетя ушла? Я должна идти.
— Нет, — он покачал головой. — Остаться. Она… там.
— Очень неловкое расположение комнат, — Мэдди сделала беспомощный жест в сторону гостиной.
— Старомодно… Верхний Замок… выходная комната… спальня… — Жерво начертил в воздухе три короткие линии. — Старые лорды… устраивали пиры в Верхнем Замке… потом приглашали друзей в гостиную, — он кивнул в сторону гостиной. — Это был… знак расположения. Только хорошие друзья… приглашались. Некоторые… Одни и те же… не менялись. Верхний Замок… в гостиную… в спальню… Старомодно. Жерво. Сотни лет.
— Все равно неудобно. А вдруг, ты неважно себя почувствуешь и захочешь прилечь. Жерво снял куртку.
— Шли дни, лучшие друзья… приглашались… все время… сюда… Большая честь… для тебя.
— Мне лучше уйти. Могу я выйти отсюда другим путем?
Герцог бросил куртку на кресло, начал расстегивать жилет, но опустил руки и посмотрел на Мэдди.
— Не можешь… спешить.
Одна пуговица была уже расстегнута. Мэдди поджала губы.
— Ты не можешь, но должен стараться.
— Не могу, — ответил Жерво с усмешкой. — Ты.
Он подошел и встал рядом с ней. Его рукава белели, а вышитые на жилете крошечные серебряные цветы контрастировали с мужественными очертаниями его тела. Мэдди расстегнула пуговицы и развязала галстук. На кремовых брюках герцога тоже были пуговицы, но она их проигнорировала. Когда Мэдди закончила, Жерво отошел в сторону, оставив ее с жилетом и галстуком в руках.
Она успокоилась, отнесла одежду в шкаф, а когда вернулась, герцог сидел в кресле и пытался снять ботинки. Наконец он откинулся назад и запрокинул голову.
— Устал, — Жерво глубоко вздохнул. — Бедствие из-за дракона… женского пола.
Последний след тревоги исчез с лица Мэдди.
— У нее сильный характер, — заметила она с улыбкой. Герцог подтащил к себе стоявший около окна стул.
— Посиди… со мной.
Мэдди выполнила просьбу. Вероятно, лучше было остаться здесь и убедиться, что тетка ушла. Мэдди сложила руки на коленях. Он искоса наблюдал за ней.
— Чопорная девочка-Мэдди.
Она не успела помешать, как герцог вцепился в ее юбку, а под ней показались грубые туфли и шерстяные чулки.
— О, — произнес он, сел, наклонился и начал расстегивать ее юбку.
— Ты не можешь расстегивать, — сказала она обвиняющим тоном.
Жерво возражающе что-то пробормотал, не отпуская колено Мэдди, хотя та пыталась вырваться.
— Ну же, — нежно сказал он. Его рука была теплой и уверенной. Мэдди прикусила губу и перестала сопротивляться. Герцог снял с нее туфли и одну за другой отбросил в сторону.
— Все, девочка-Мэдди?
Он взял ее ноги и положил себе на колени.
Это неожиданное ощущение было столь сладким и восхитительным, что протест Мэдди замер у нее на губах. Она пыталась сидеть прямо, но у нее это не получилось.
— О, это… очень легко.
Жерво не ответил, глядя на ноги Мэдди, которые гладил своими руками. Ее юбка упала на пол, немного смявшись, он свел вместе пятки девушки и сунул руки под лодыжки.
— О, — опять вздохнула Мэдди и закрыла глаза.
Жерво массировал ей икры, затем вернулся к ступням и стал изгибать их и рассматривать, словно произведение искусства.
Не открывая глаз, Мэдди тихо засмеялась.
— Я никогда не чувствовала такого… удовольствия.
— M-м, — протянул Жерво.
Мэдди открыла глаза. Герцог изменил свою позу, опять лениво вытянув ноги. Она попыталась освободить свои ступни, но он крепко держал их, закрыл глаза и продолжал своеобразный массаж.
— Не хочешь ли ты, чтобы я погладила твои ноги? — спросила Мэдди.
— Нет.
Глядя на него, она могла подумать, что он спит, если бы не движения его пальцев по ее подошвам, чуть выше и к пяткам. Жерво гладил то одну, то вторую ступню, пока по телу девушки не разлилось приятное тепло.
Она опять закрыла глаза, села прямо и позволила себе отдаться этому ощущению полностью. Камин в комнате был сделан по последней моде и посылал волны теплого воздуха по углам. Мэдди не предприняла ничего, когда ее шелковая шаль, которую она носила весь день, соскользнула с плеч.
— Только Рембрандт… мог бы нарисовать тебя, — сказал герцог.
Мэдди заметила, что он наблюдает за ней. Жерво провел пальцем от ее колена до ступни.
— Так… нарисовано… поэтому я могу помнить.
Его руки перестали двигаться. В комнате царила тишина, если не считать легкого шипения, доносившегося из камина. В свете лампы отделка на юбке кобальтового цвета контрастировала с совершенно белыми чулками. Руки Жерво лежали на вытянутых ногах Мэдди без движения.
Он смотрел на них. Его лицо в тусклом свете казалось темным и резким. Герцог искоса посмотрел на девушку.
— Друг?
Она не ответила, слишком переполненная чувствами, чтобы подобрать нужные слова.
— Твой друг, Мэдди… всегда. Не… забывай.
— Нет, — прошептала она. — Я тебя не забуду.
Жерво резко двинулся и освободил ноги Мэдди. Она поджала их под себя, когда он встал.
— Спи здесь, — произнес герцог. — Я… постелю себе рядом в комнате.
Там, где хранилась одежда, была маленькая кровать. Мэдди видела ее, когда ходила к шкафу.
— О, нет. Так нечестно. Я уйду, когда твоя тетя отправится спать.
— Уйдешь? Долго идти, девочка Мэдди. Темно. Страшно. Призрак. Оставайся здесь.
— Призрак? — переспросила Мэдди.
— Плохой… призрак.
Жерво взглянул на нее с пиратской невинностью.
— Не говорили?
— Здесь нет призраков.
Он издал горлом звук, похожий на страстный стон. Дьявол даже поднял голову.
— Здесь нет призраков!
— Шаг… шаг… — герцог стоял в полумраке, и его глаза поблескивали. — Зал… идти… медленно… вверх по лестнице.