Лицо у нее было разгневанное, такое разгневанное, что Алику показалось, что его мама не похожа на его маму.
– Ну, спасибо! – сказала она.
– Отличник называется, – подошла сзади Зойка Клюева.
– Эх ты! – заметил Сашка Крачковский.
– Кто дежурный сегодня? – строго спросила Уф Фимовна.
– Кто дежурный? – крикнул Петька Серебряков и вдруг вспомнил, что он дежурный. – Я, Марь Фимовна.
– Класс надо проветрить, дежурный. Уф.
– Освобождайте класс! – крикнул Петька.
Мальчишки и девчонки нехотя потянулись к двери.
Петька думал, что на правах дежурного может остаться в классе, он взял подушечку и медленно начал стирать с доски. Но доска была почти совсем чистая, учительница немецкого языка успела написать на ней всего два слова: гриле и фиолине[1].
– Стер? – спросила Уф Фимовна. – Ну, иди, тоже погуляй.
Алик остался в классе с мамой и учительницей.
– Как ты мог? – спросила мама и развела руками.
– Удивил ты нас, Алик, – сказала Уф Фимовна.
– Хорошо, что я это видела своими глазами, а то, Мария Ефимовна, я ни за что бы не поверила.
Они стали по очереди прорабатывать Алика за его хулиганский поступок, а он молчал, и постепенно все его тело наполнялось обидой. Сначала обида была по грудь, потом поднималась все выше и выше, и, когда дошла до глаз, из глаз закапали слезы.
– Слезы, – иронически сказала мама. – Москва слезам не верит.
«Ну и пусть, – подумал Алик и отвернулся к окну. – Они взрослые люди, у них должно было возникнуть подозрение против Лешки и Рыжей Берты. А у них ничего не возникло. Ну и пусть…»
14. В сквере Большой лягушки
Лешка шел впереди всех. Он выискивал укромный уголок. Спина у него была угрюмая, сутулая. Вдруг он остановился, присел. В кустах сирени стояла скрытая от посторонних глаз скамейка. Лешка пробрался к скамейке.
Поставил на нее бумажный стаканчик из-под мороженого, затем усмехнулся и достал из кармана зеленую бутылку.
– За процветание, – и захохотал. – Тетя Берта ругается, чтоб больше не драться в школе.
Он отломил сучок от куста сирени и проткнул им пробку внутрь бутылки. Плеснул в бумажный стаканчик водки, оглядел мальчишек, толкнул стаканчик к Гоге:
– Заглотни!
– Не хочу!
– Давай, давай, – Лешка уже был пьян, и Гога понял, что спорить с ним бесполезно. Зажмурившись, он выпил и скорее сунул в рот пряник.
– Можешь, – похвалил Лешка. – Теперь ты, Заяц.
Заячья губа глотнул, поперхнулся, закашлялся.
– Учиться надо. Теперь ты, Кучерявый.
– Нет.
– Не задерживай пассажиров.
– Не надо.
– Дурак, – скривился Лешка. – А зачем я ее покупал?
– Не знаю.
– Чтоб помирить вас. Пей.
Алик совсем слез с лавочки и сделал шаг назад. Потом он хотел еще сделать шаг, но что-то ему помешало. Он попытался оглянуться, но не успел, потому что Лешка толкнул его в грудь. Алик перелетел через спину Зайца. Это рассмешило Лешку, и он мигнул своему любимчику, чтобы тот снова зашел за спину Алику и еще раз лег. Но Алик увернулся и выскочил из кустов на аллею.
– Иди сюда! – прорычал Лешка.
– Не пойду!
– Последний раз говорю. Считаю до трех. Раз, два, два с половиной, два с четвертью…
«Три» Лешка не стал говорить, он выпрыгнул на аллею и поймал Алика за рубашку. Рядом оказалась лавочка без спинки. Видя, что Лешка сейчас ударит его, Алик зажмурился и хотел сесть, но не успел. Удар пришелся в подбородок. Алик почувствовал спиной лавочку, перелетел через нее и, встав на четвереньки, хотел уползти подальше, но в это время услышал испуганный крик девчонки:
– Па-па!
Вдоль аллеи с лаем неслась маленькая ушастая собачонка.
Лешка ринулся в кусты, а секундой раньше по кустам зашуршали убегающие мальчишки: Гога, Шурка и Заяц.
Алик встал на ноги и столкнулся лицом к лицу с Маринкой. Они переглянулись и, не сговариваясь, побежали к выходу из сквера. Диез вприпрыжку бросился за ними, перегнал их и выбежал на оживленную улицу первым.
– Я тебя сразу узнала, – остановилась Маринка, чтобы перевести дух. – Больно?..
– Нет.
– А за что он тебя?
– Так просто.
Диез путался под ногами и, подпрыгивая, заглядывал в глаза то Маринке, то Алику.
– Он тебя тоже узнал.
Из-под красного берета у Маринки торчали две черненькие косички. Ярко-коричневые глаза с любопытством смотрели на Алика. Алик потер ушибленное плечо и поморщился.
– Болит? – спросила девчонка.
– Нет.
– Помнишь, ты мне подарил цветы?
– Помню.
– Они еще не завяли.
Маринка говорила это, а сама смотрела в стороны и на ходу считала рукой чугунные прутья ограды.