Судя по всему, Карпентер веселился от души, и Киттен надеялась, что его настроение не слишком испортится, когда он найдет ее чуть позже. Папоротниковый лес расступился, и вскоре Киттен увидела нечто похожее на плантации – поля, на которых росли какие-то злаки. Наверное, лагерь уже совсем рядом. Киттен пришлось опустить брезент. Пусть она ничего не увидит, зато ее не обнаружат раньше времени.
И действительно, дорога вновь стала ровнее, вскоре она услышала приветственные крики, которые все приближались. Женщины и мужчины обращались к Карпентеру доброжелательно, в их голосах звенела радость. Судя по всему, торговца здесь хорошо знали.
Наконец повозка остановилась, и маори поздоровались со своими гостями. Карпентер что-то сказал на ломаном языке маори, но Киттен разобрала только киа ора, уже известное ей слово. По меньшей мере один из туземцев ответил на его приветствие по-английски.
– Здравствовать, Ка-пин-та! – произнес низкий и приятный мужской голос. – Мы тебя ждать много лун. Мы радовать!
Карпентер рассмеялся.
– Я тоже радуюсь, Те Пуаха! – ответил он. – Особенно хорошей еде: несколько дней не ел свежей пищи.
Киттен могла себе представить, как он многозначительно покосился при этом на преподобного отца. Она тоже ощутила сильный голод. Девочка ничего не видела, сидя под брезентом, но где-то поблизости явно готовили ужин: вкусно пахло жареной рыбой.
– А ты кого-то привезти? Кто таков? – справился о миссионере Те Пуаха.
Священник Мортон, похоже, вполне владел собой.
– Меня зовут преподобный Мортон, – услышала Киттен его высокий голос, – и я принес вам Божье слово и Его благословение!
Но тут же раздались испуганные возгласы, что-то загрохотало. Киттен осторожно выглянула из-под брезента и с ужасом увидела, что миссионера, который поднял руки, чтобы благословить собравшихся, окружило множество воинов. Они нацелили на него свои копья, воткнув их древком в землю.
– Опусти руки, идиот! – рявкнул Карпентер. – Не волнуйся, Те Пуаха, он просто хотел поздороваться. Это знак, вроде киа ора, понятно?
Преподобный Мортон, дрожа от страха, опустил руки, и Те Пуаха снова улыбнулся. Это был коренастый молодой человек; как большинство мужчин маори, он казался тяжелым и неуклюжим. Темная кожа туземцев была покрыта татуировками, среди которых особенно выделялись синие линии и похожие на листья узоры на лице. Миссионер стал белым как полотно, после того как маори едва не набросились на него.
– Мы думать, булава войны, – примирительным тоном пояснил Те Пуаха. – Или огненная штука – мус-ке-та, ты так говорил, нет? Ты привозить несколько, Ка-пин-та? Ты обещать!
Киттен снова опустила брезент, поэтому не видела, кивнул ли Карпентер.
– Мы поговорим о товарах позже, – заявил он молодому маори. – Но сначала скажите хаэре маи преподобному Мортону, а то он боится. Он ведь ничего плохого вам не желает. Он не из тех, кто проповедует огнем и мечом, для этого он слишком труслив.
Миссионер что-то сказал, однако его слова утонули в громких возгласах маори.
– Друг Ка-пин-та – друг нгати тоа! – приветствовал миссионера Те Пуаха. – А теперь мы устроим праздник. Девушки станцуют хака, женщины приготовят еду, ты приносить виски, да?
Киттен упала духом. Ну вот и все. Бутылки лежали возле бочонка с квашеной капустой. Чтобы добраться до них, Карпентеру придется поднять брезент. Однако Те Пуаха сделал это вместо него. Пока снаружи смеялись и пели, приземистый маори, предвкушая выпивку, поднял брезент и тут же обнаружил под ним девочку, тщетно пытавшуюся спрятаться среди одеял и припасов.
– Эй, Ка-пин-та! Что это ты привозить? Ты продать нам девочку?
Больше всего Киттен хотелось зажмуриться и надеяться на то, что ее не заметят, но эта детская уловка, разумеется, ни к чему бы не привела. Вместо этого она широко раскрыла свои глаза орехового цвета и посмотрела на молодого маори – а затем и на Карпентера, который сразу же подошел к повозке.