– Глазам своим не верю! – в недоумении произнес он, увидев ее. – Как ты сюда попала? Ты… ты же из залива Пераки, верно? Девочка, которую собирались продать на аукционе!
– Продать девочка? – удивился Те Пуаха.
Вокруг него собрались другие маори, среди них были женщины и дети. Судя по всему, они хотели, чтобы им перевели весь разговор. Те Пуаха что-то сказал темнокожей стройной женщине с длинными черными волосами и мягкими чертами лица, которая не выглядела угрожающе, несмотря на татуировки.
– Не сердитесь, – умоляюще произнесла Киттен, обращаясь к торговцу. – Я хотела уехать из Пераки и спряталась в вашей повозке, прежде чем вы отвезли ее на судно. Я съела немного квашеной капусты… Мне… мне очень жаль… Но если вы отвезете меня в город, то я… я найду честную работу и все возмещу, и…
– Для начала вылезай оттуда! – приказал Карпентер. – Ты мне всех клиентов распугаешь.
Дрожа, Киттен выбралась из повозки. Теперь она наконец-то смогла хорошенько рассмотреть все вокруг и поразилась тому, что они оказались в настоящей деревне. Близ площади, на которой остановился Карпентер, стояли красивые деревянные дома с яркими фронтонами и похожими на веранды пристройками с причудливой резьбой. Все они были разного размера и, судя по всему, служили для разных целей. Перед одним из этих домов готовили еду – наверное, тут размещалась кухня. Перед другим стояли фигуры высотой в человеческий рост, тоже вырезанные из дерева и ярко раскрашенные. Киттен совсем не так представляла себе лагерь дикарей.
Она разглядывала их – темнокожих мускулистых людей с круглыми глазами. И мужчины, и женщины носили широкие разукрашенные пояса и юбки из развевающихся лент, которые при движении издавали звук, похожий на птичий щебет. На мужчинах не было рубашек, только плащи из чего-то похожего на перья, женщины одевались в тканые кофты. Их распущенные волосы поддерживали широкие обручи, а мужчины собирали длинные пряди в узел на затылке. Несмотря на то что маори выглядели очень непривычно, она не ощущала исходящей от них угрозы. Когда Киттен наконец посмотрела на Мортона, тот ответил ей сладострастным взглядом, и он показался ей даже более диким, чем туземцы. Без сомнения, он представлял для нее бóльшую опасность, нежели любой из членов племени.
– Ты! – Преподобный направился к ней и возвел глаза к небу, желая то ли помолиться, то ли поблагодарить своего Бога. – Пути Господни неисповедимы. Ты… и я…
Киттен обернулась к Карпентеру.
– Я не хотела, чтобы меня продали, – сказала она. – Я не хочу становиться шлюхой. Пожалуйста… пожалуйста, возьмите меня в город у пролива Кука. Я буду работать… Наймусь в служанки или…
Карпентер рассмеялся, и в смехе его прозвучало нечто похожее на жалость.
– Малышка, я не знаю, что ты себе вообразила, но тот медвежий угол и городом-то не назовешь. Живут там два-три фермера, которые привезли с собой жен и ораву детей. Им не нужны слуги. Еще там обитают всякие миссионеры и землемеры – для них есть магазин, где продают самые разные товары, и несколько пабов. В них ты точно найдешь работу – только не честную…
Киттен в отчаянии понурилась. Значит, опять ничего, снова разрушенная надежда… и этот визгливый голос преподобного:
– Каждый должен принять свою судьбу и занять место, предназначенное ему Господом!
Киттен вновь взглянула на него. Когда миссионер перекрестился, мужчины схватились за боевые дубинки. Судя по всему, этот знак показался им подозрительным. Женщина с мягкими чертами лица – Киттен обратила внимание на ее гордую осанку и то, что на плечах у нее лежала такая же накидка из перьев, как у мужчин, – снова потребовала от Те Пуахи, чтобы тот перевел слова Мортона. Однако фраза преподобного отца, по всей видимости, показалась маори слишком сложной.
– Это вы загнули, преподобный! – вмешался Карпентер. – Не может Господь хотеть, чтобы малышку продали, словно скотину какую-то! Разве вы обычно не высказываетесь о том, что женщины легкого поведения прокляты навек? И их клиенты вместе с ними? – Он снова усмехнулся.
– В том-то и дело! – воскликнул взволнованный миссионер. – Я и пытаюсь объяснить это девушке. Она не проклята. Господь в своей бесконечной милости сохранил ее девственность и прислал сюда. Ко мне! Я последую Его зову и возьму ее в жены! Мы будем жить в добром христианском браке…
В глазах у Киттен вдруг потемнело, аромат пищи, витавший над площадью, стал вызывать у нее тошноту. Все в ней противилось мысли о том, что ей придется выйти замуж за преподобного Мортона, даже если это будет единственной возможностью стать честной женщиной. Маори, ставшие зрителями непонятной драмы в своей собственной деревне, забеспокоились. Те Пуаха переводил слова белых для высокой стройной женщины.