Отступил назад, и снова рука к звонку. «Трень-трень». Будто тень по глазку пробежала. Затаился кто-то бесшумно за дверью. Что ж, пускай разглядывает, изучает неведомо зачем пришедшего мужчину, у него на лице не написано, что при погонах ходит. А он-то понял — не пуста квартирка, с начинкой. Стоит кто-то за дверью, потеет в глазок. Быть разговору, как без этого...
И снова к звонку. «Трень-трень». Ничего, мы терпеливые. Капелька — она и камень точит.
— Кто? — наконец, глухо раздалось за дверью.
— А мне бы товарища Остаповича.
Так и сказал, товарища. И в этом тоже была хитринка, как и во всем намеченном разговоре.
— С какой докукой?
— Потолковать надо.
— Да кто ты такой, чтобы лясы с тобой точить?
А ведь узнал, явно узнал, а виду не подает. Встречались раньше. Приходилось. А может, время тянет, кому с ходу проигрывать охота. Если кто в квартире чужой да следочки какие, окурочки там, бутылки, — это сейчас, мигом, в укромное место. Потому и минуты длит, спектакль разыгрывает.
— Начальник уголовного розыска Коротков, уважаемый Гнат Остапович. Пора бы и признать.
— Кто вас там разберет. Ночью все кошки серые.
А ведь его голос. Глухой, сторожкий. И то ладно. Сейчас в мыслях у Остаповича путаница. Послал бы к черту непрошеного гостя, да нельзя. Представитель власти, однако. И любопытно: с чем пришел? Просто на чай напроситься или пытать о чем будет?
Ощутил Алексей левым предплечьем нагретую сталь. При себе пистолет, в легкой кобуре из тисненой кожи. Надежный спутник.
Бесшумно приоткрылась дверь. Вот он, давно не виденный Гнат Остапович, рецидивист старой закваски. Свиделись.
— А, гражданин начальник, как вас звать-величать, запамятовал. Склероз, знаете, и у вора бывает. Тоже ведь головой работать приходится. Как без этого.
Широко, обезоруживающе улыбнулся Коротков.
— Алексей Леонидович буду.
— Точно, точно. Мы ведь с вами годков пять не виделись. Вы тогда еще о трех звездочках были, уважали мундирчик по молодости, все бегом, бегом — прыти на троих хватало. Как же, надо начальникам себя в лучшем свете показать. А сейчас, поди, с майором поздравить можно?
— Капитан пока.
— Плохо растем. Вот она, жизнь, — штука неблагодарная. Не жалует начальство за усердную службу. Многих ваших «крестников» знаю, приходилось в колониях встречать. Ну, а что же мы стоим? Через порог балагурить — не бывать дружбе. А кому с начальником в ссоре жить желательно? Нет, пожалуй, таких. Проходите, будьте гостем. Плащик-то снимем?
— Сниму, Гнат Остапович.
— Ну, значит, не справка-мимолетка нужна, серьезный разговор намечается. В радость это для старика, а то один-одинешенек. Только вот с телевизором и отдыхаю, да в домино когда постучишь во дворе.
Приторно сладок Верти Угол. Что в глазах таится, не поймешь сразу. Спрятал их за прищуром бровей, разбежались по лицу морщинки — сплошная любезность. Одет в пижаму. Этакие веселые полоски: зеленая, оранжевая, голубая. И волос на голове истерло временем, блестит облысевший череп, лишь над ушами сизые завитушки. Не молодит время, никак не молодит.
Из захламленного коридора прошли в довольно просторную комнату. Повел Алексей глазами. Старинной резьбы мебель. Темные плашки, инкрустированные восково-березовой завитушной резьбой. На всем печать времени. Этакий запущенный уют. Только телевизор нов, остальное доживает свой век вместе с хозяином.
Суетно похаживает он по комнате, глаза-ледяшки по углам постреливают, хотя знает, все лишнее прибрано-припрятано, а что на виду — для того и выставлено напоказ, чтобы занозой чужому глазу. А держится отменно, не зацепишься, и суетливость вроде как от радушия. Неужели он руки к сейфу приложил?
— Вы ка креслице, креслице садитесь. Спинке мягче, голове спокойней.
Стелет словами, умасливает с неуловимой ехидцей.
Не начался еще серьезный разговор, а в мыслях, мыслях уже давно друг к другу с вопросом-ответом. Подготовочка. Изучение, как говорит ученый люд, вазомоторов, а проще, не выдаст ли кто своим лицом, поведением, дрогнувшим голосом той тайны, что глубоко в черепной коробке запрятана. Кто первый обмишурится, у того и карта битая. Вот так-то. Не хозяйское дело, а гостевое первым в игре ход делать. Не звали, сам пожаловал. Вот и начинай начальник УР свои спросы-вопросы.
— А гнездышко у вас, Гнат Степанович...
Алексей прищелкнул языком, отдавая инициативу хозяину. А слова эти — по-разному понимай. То ли мебель старинного рукоделья пришлась по вкусу, или на потайки какие намек дает.
— Не жалуюсь. От сестры-покойницы квартирка досталась. Кооперативная. Для старых костей уюта в меру,
— Так, так. А живем-можем как, если секрета нет?