1.
Не могу вынести, когда на асфальте валяются сорванные цветы. Жалко их. Каким чёрствым человеком надо быть, чтобы хрупкую, нежную красоту бросить в пыль или грязь, под ноги прохожих.
Может, со стороны это выглядит глупо, но я не могу пройти мимо и всегда поднимаю брошенные цветы. Их можно вложить в разветвления кустов, пристроить на памятник или в клумбу. И я никогда не пойму человека, который может мимоходом сорвать бутон цветка, чтобы потом через десяток-другой шагов равнодушно швырнуть его в сторону…
Авдей идёт рядом, засунув кулаки в карманы новой кожаной куртки, весь непривычно нарядный – в костюме, при галстуке: всё же первое сентября на дворе. Наше одиннадцатое Первое Сентября.
- Ну и куда ты теперь их денешь? – Авдей подпинывает перед собой смятую жестяную банку из-под пива. Банка звонко катится по мокрому асфальту в сторону мусорной кучи.
Я держу влажные от дождя, слегка примятые соцветия огненно-рыжих бархатцев. Они ещё пахнут ушедшим летом.
Осень в этот раз наступила точно по календарю; с утра солнце выглянуло на школьную линейку, осветило охапки гладиолусов, георгинов и астр, свежеокрашенные парты в классах и зажгло белым светом банты первоклашек. Но оно уже не грело, а к обеду город накрыл влажный серый туман – то ли дождь, то ли изморось.
Авдей запинал наконец жестянку в мусор, потом постоял над ней, подобрал и бросил в урну. Я усмехнулась. Примерный ребёнок из 11 «а».
Мы идём, слегка касаясь друг друга плечами, и молчим. Авдей достаёт сигарету.
- Лен, хочешь, я тебе нормальных цветов подарю? – он косится сквозь дым на бархатцы в моих руках.
Мне смешно и немножко досадно. Разве об этом спрашивают? Взял бы да подарил. Но таков уж Авдей. Должен быть уверен, что я действительно хочу этого…
- А чем эти цветы ненормальные? – спрашиваю ревниво.
- Это ты немножко ненормальная, - улыбается он из-под обесцвеченной чёлки. – Брошенных цветов жалеешь. Какой-то дурак сорвал, понюхал и бросил. А ты подбираешь из-под ног. Даже стебля нет, в вазу не поставишь. И гербариев нам уже не задают…
- Обязательно должен быть кто-то, кто поднимет цветок, - отвечаю я. – Обязательно, понимаешь?
Я не знаю, как это ему объяснить. Пробую.
Цветам не место в грязи. Это – моя гармония. Нежность и красота настолько же привлекательна, насколько и беззащитна.
- Нельзя оставлять в беде беззащитный цветок. Пусть даже сорванный, пусть даже умирающий! – пылко говорю я Авдею, а он улыбается и обнимает меня.
- Не помни цветы, слышишь? – строго шепчу я, приникая к нему. Он укутывает меня полами куртки; вдвоём в ней тепло. Сзади нас охраняют высокие сосны, а перед нами – ограда парка, заросшая густым кустарником в сочных оранжевых ягодах. Нас никому не видно, и нам уютно.
Вот бы этот миг не кончался.
- …О чём молчишь?
- В школу неохота, - отвечает Авдей. – Одно радует: последний год каторги. Достало безделье…
- А потом?
- Работать пойду. Или в армию. А потом охранное агенство открою. А потом тебя замуж возьму, - спокойно говорит он.
Я поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Авдей сохраняет спокойный вид, но крылья его ноздрей нервно подрагивают, а в горячих чёрных глазах таятся смешинки.
- А если не пойду за тебя?
- Куда ты денешься, - усмехается он и целует меня в кончик носа. – Я в сговор с твоими предками войду. Увезу тебя в горы, и будешь моих детей аятам учить! – притворно-грозно заканчивает он.
- Серьёзно продумал, - смеюсь. – Прям средневековье какое-то! А в какие горы увезёшь? В Уральские?
- В ближайшие, - улыбается Авдей и серьёзно добавляет: - Главное, чтобы ты хотела.
Я опускаю глаза. Наверняка он чувствует, как быстро бьётся моё сердце.
Авдей – это прозвище.
На самом деле он – Руслан Авдиев.
В середине 4-го класса его семья приехала в наш северный городок из Грозного. Худощавый, гибкий, смуглый и ловкий, он напоминал мне Маугли.
Наши пацаны поначалу пытались дразнить чеченского мальчишку, но Руслан так снисходительно относился к задирам, что те прекратили нападки. Потом Руслан как-то разрешил несколько школьных споров, не по-детски благородно и справедливо, не ввязываясь ни в одну драку. А когда выяснилось, что он умеет с размаху метать нож точно в цель, и занимается рукопашным боем, он стал среди ровесников негласным лидером, а «национальный» вопрос отпал сам собой. Тогда и появилась уважительная кличка «Авдей».
И с первого дня своего пребывания в классе Авдей «взял меня под крыло». И с первого дня я в него влюбилась. Правда, не понимала тогда – по «детскости». Теперь я это знаю наверняка.