– Пусть пирог потомится в печи, а мы пока разделаемся с поздним обедом, – улыбнулась Эльза. – Это все Жером. Он ввел меня в заблуждение. Ведь я надеялась, что вы закончите со всеми делами к двум и вместе вернетесь домой.
– После встречи с ректором нам пришлось расстаться – он ушел на занятия, а я отправилась искать работу, – пробормотала я в тарелку.
– Работу? – звякнула вилка. – Зачем? Вы можете жить у нас, а стипендии вполне хватит на… – Эльза неопределенно махнула рукой, – не знаю, на различные девичьи мелочи.
– Боюсь, что стипендия вообще не будет выплачиваться, потому что меня не приняли.
– Как не приняли? А Жером, чем там вообще Жером занимался?
– Мастер Жером активно защищал мое право на обучение в университете, только ректора его речь не впечатлила.
– Возмутительно! Нужно немедленно сообщить Его Величеству о засилье мужского шовинизма в стенах университета, – разгорячилась Эльза. – Эти старые маразматики не выполняют указов правительства.
– Не нужно никому ничего сообщать, – испугалась я за здоровье императора и ректора, эта женщина может достать кого угодно, в хорошем смысле. – Я уже нашла себе работу.
– Какую же?
Ложь – это короткий путь в объятия демона Кассавана, но не думаю, что Эльза одобрит место моей новой работы. Она, конечно, женщина весьма просвещенная, но даже на ее эмансипированный взгляд, не место юным особам вроде меня в рядах полиции – абсолютном мире мужчин.
– Ну, – какая интересная морковь в тарелке. – Буду ассистировать магу-клинику, он работает здесь неподалеку, у площади.
– Магу-клинику? – еще один прибор выпал из рук женщины. Еще фраза с моей стороны, и придется покупать столовый набор. – Мадлен, милая, неужели для вас не нашлось работы более приятной и менее…кхм…кровавой? Например, секретарем. Слышали, наверное, что на Пьонсе стали выпускать эти смешные штуки – пишущие машины. Это в сотни раз облегчит труд секретарей, по крайней мере, так обещает производитель.
– Мадам, не думаю, что мне это будет интересно. Я работала в церковном госпитале и знакома с медицинским делом. Поэтому работать с магом-клиником будет для меня не в новинку.
– Мадлен, вы меня поражаете. Сколько же нужно смелости, чтобы решиться на такое.
Смелости и дерзости. Видела бы Эльза того мага. Как там его, кстати? Буле? Барье? Не помню. Хотя мы оба друг другу не представились, а я и вовсе заявилась без сопровождающего. Никаких приличий. Видимо, придется о них и вовсе забыть в стенах полиции.
На том, казалось, тема была исчерпана. Но, когда ближе к вечеру вернулся мастер Жером, она снова была поднята.
Я никогда не чувствовала себя брошенной или одинокой. Как и все девочки приюта. Любовь матери-настоятельницы проявлялась не только на словах, ею было пропитано все вокруг, все наше детство и юность. Возможно, условия проживания в приюте и, в последующем, в сестринском корпусе были далеки от идеала. Зимой от сильных морозов прорывало трубы, доски были настолько гнилыми, что в некоторых корпусах в полу зияли огромные дыры, медикаментов всегда не хватало. Правительство жертвовало сущие лиарды, ему было не до нас и уж точно не до религии. Страна едва оправилась от затяжной войны на юге с Синамским халифатом, раскинувшимся почти по всему материку и вознамерившимся протянуть свои щупальца на подчиненные франкийскому императору острова-колонии, как спустя семь лет оторвал свою седую голову от рёмера[2] король Кидании и предъявил свои права на один из крупнейших островов в Полморском архипелаге. Дело осложнялось тем, что, в отличие от тех же синамцев, киданийцы были сплошь магами. Указом Его Императорского Величества деятельность всех заводов была направлена на улучшение магического флота и разработку новых моделей кораблей.
Так вот, к чему я это? Даже в самый сложный и напряженный период в истории нашей страны маленькие приютские девочки получали такую порцию тепла и заботы, какую не получал ни один ребенок в семье.
И теперь, слушая обеспокоенные речи мастера Жерома и его жены, я ощущала тепло к этим, казалось бы, чужим мне людям. Я чувствовала себя дома.
И позже, уже находясь в своего комнате, лежа в своей кровати, я со слезами на глазах благодарила святую Мадлен и всю Святую Пятерку за дарованное мне счастье.
***
А утром было…утро. И ранний подъем. И ни с чем не сравнимое блаженство омовения под горячими струями воды. И неспешный завтрак с четой Труа. И наш с Эльзой смех над попытками мастера Жерома вытащить Муффета из своего профессорского портфеля.