Я хихикнула, и тут же по спине покатились холодные капли пота, когда услышала до боли знакомое покашливание. Мачеха Магда. Я медленно обернулась и уткнулась взглядом в такие же серые туфли, как и у меня.
– Сестра Мадлен, - женщина со свистом втянула в легкие воздух для того, чтобы сжечь меня пламенем Огненного царства или же вылить на голову ушат словесных помоев. – Ваше непозволительное поведение бросает тень не только на ваших сестер и церковь, но и на саму святую Мадлен, именем которой вы удостоены были назваться. Нося такое имя, вы смеете хохотать как…как…
– Как кто, сестра Магда? – вскинула я голову, чтобы встретиться взглядом с зеленым прищуром этой змеи Магды.
Мачеха оглянулась по сторонам и выпалила:
– Как чародейка!
Темнейшее оскорбление, по мнению сестры Магды. Ведь чародейки, из того же источника, славят темное искусство, едят младенцев, ложатся в постель с мужчинами до брака и, о ужас, ходят в брюках.
– Простите невинное дитя, сестра Магда, этого больше не повторится.
По взгляду можно было понять, какого она мнения обо мне и моей невинности.
– Займись лучше перевязкой, непутевая девчонка.
Все помещение было заставлено койками с больными, всюду раздавались всхлипы и стоны. Первое время я слышала их даже во сне и все порывалась куда-то бежать и что-то делать. Со временем слух притупляется, и начинаешь воспринимать все как работу – нудную, сложную и грязную работу. После череды перевязанных голов, ног, животов перед глазами только серое пятно, а в ушах стоит равномерный гул. Я успела пройти несколько коек, прежде чем услышала голос, беспрестанно повторяющий «Сара». Обернулась. На меня смотрели усталые больные глаза, на исхудавшем от болезни лице они казались несуразно большими.
– Сара, – повторил мужчина. – Сара, это ты?
– Меня зовут сестра Мадлен. Вы находитесь в госпитале… – я запнулась. Как глупо это будет звучать, еще подумает, что я и есть святая. – Госпитале Святой Мадлен.
– Ты так похожа на нее. Моя милая Сара, любимая Сара. – Он устало откинулся на подушку, голос стал звучать глуше. Я приблизилась. –Ты не можешь быть моей Сарой, ей бы сейчас было сорок. Сколько тебе лет?
– Восемнадцать, мсье. – Надеюсь, я не сильно покраснела от вранья.
– Восемнадцать, так молода. Столько же было бы моей дочери.
– Что с ними случилось?
– Погибли, пока я был на этой проклятой войне. Моя малютка Ференция была так прекрасна, и так быстро ее забрала болезнь, - слезы утонули в седеющих волосах.
Дни тянулись один за другим, похожие друга на друга как одежда сестер. После вечерней службы в церкви я каждый раз приходила к тому мужчине, слушала рассказы о его жизни, искала похожие черты и успокоение, называя его про себя отцом. На войне он показал себя отважным и преданным солдатом. Не раз он спасал своих сослуживцев, которые стали ему как братья, от мечей синамцев. Храбрый герой. Конечно, он не мог быть моим отцом, но как бы мне хотелось…хотя бы на те минуты, что мы проводили вместе рука к руке.
В этот день наша пятерка отвечала за кормление. Я злилась на мачеху Магду, которая оставила меня отмывать засохшие тарелки и кружки. Спина уже не гнулась от несчетного количества натасканных ведер с водой. Я вылила последний таз с грязными мыльными остатками в умывальню мачехи, отчего настроение немного улучшилось, и направилась в сестринский корпус. Около выхода из медицинского отделения меня встретил «отец».
Я улыбнулась и хотела было поздороваться, но поперхнулась первым же слогом от того, как грубо меня толкнули в угол.
– Здравствуй, моя маленькая сестричка, – страстно зашептал «папаша», дрожащими руками комкая мою юбку.
В детстве я была слабым ребенком, много болела. Из-за этого много времени проводила в госпитале, изнеженная заботой сестер. Но, слава Святой Пятерке, наивностью я не страдала. Навидалась женщин, «обласканных» мужчинами в подворотнях. А куртизанки, коих было предостаточно в любое время на койках госпиталя, щедро делились с сестрами историями из их жизни.
Удар вышел звонкий, будто не по голове била, а в пустой таз камни кидала. Ласковый «отец» тут же отлетел к противоположной стене, да так и сполз по ней, закатив глаза. На посудине осталась вмятина, ох и влетит мне от мачехи Магды за порчу церковного имущества. Я спешно пересекла двор, бросила злосчастный таз на скамью и проскользнула в спальню.
Как ни странно, но на следующий день никто не спешил хватать меня за ухо и тащить под мое шипение в кабинет матери-настоятельницы. Сестра Магда даже не взглянула в мою сторону. Только старшая сестра Ория (точнее, уже просто сестра Ория), хихикая, поведала, что мой дорогой «папаша» утром покинул госпиталь с шишкой размером с кулак святого Лаура, грозящего порождениям темного искусства с картины в столовой зале.