Когда казалось, что инцидент исчерпан и моя выходка ничем мне не грозит, после смены, вечером, меня позвала к себе мать-настоятельница. Магда, сопровождавшая меня к кабинету, осталась ждать снаружи, что на нее совсем не похоже.
Кабинет матери Инес встретил меня уютным запахом выпечки. На массивном столе, стоявшем почти впритык к двери, высились пустые ящики с остатками сахарной пудры. Седая макушка матери-настоятельницы из-за них едва виднелась. Дождавшись пригашающего жеста рукой, я присела на край жесткого стула, чинно сложив обветренные руки на колени, и вперила взгляд в маленькую трещину в полу, ожидая наказания.
Мать-настоятельница дописывала благодарственные письма покровителям нашей церкви.
– Девочки сегодня были прелестны, – одарила меня усталой улыбкой Инес, расправившись с последним письмом и поднявшись из глубокого кресла. – Но, к сожалению, из-за их возраста никто не захотел их забрать к себе и одарить домашним теплом.
Она ужом скользнула между столом и стеной и выглянула в коридор.
– Магда, будь так добра, отнеси ящики на кухню.
Как только мачеха скрылась со своей ношей за дверью, мать-настоятельница подошла к узкому окну, что выходило прямо на внутренний двор, и вздохнула.
– Мне все трудней стало протискиваться к столу. Сегодня я слишком часто пользовалась своим положением, утащила целых три булочки. Но не осуждай меня, Мадлен, – обернулась она ко мне. – Они слишком вкусно пахли.
Я несмело улыбнулась. Тонкой фигуре матери Инес еще далеко до звания тучной. И женщина никогда не сидит на месте, весь день носится из одного корпуса в другой, только и слышишь, как отбивает звонкий ритм ее трость.
– Когда-то я мечтала, что однажды приют святой Мадлен опустеет. Мои девочки, мои добрые и милые девочки разлетятся по новым домам, а малышек перестанут подкидывать на порог. Но шло время, а вас становилось все больше. И каждой, абсолютно каждой я находила место в своем сердце. Как можно вас не любить, Мадлен?
В ответ я лишь вздохнула и пожала плечами.
– Как можно, – продолжила мать-настоятельница, – бросить своего ребенка, отдать его? За столько лет у меня было много времени, чтобы подумать о причинах. Я не судия и уж точно не святая. И не вправе осуждать ни одну женщину в Парижьене и во всей Франкийской империи. Они вверили в мои руки своих детей, и я постаралась сделать все от меня зависящее, чтобы ни одна моя подопечная не чувствовала себя несчастной и обделенной.
Она прошла к столу, долго молчала, рассеянно перебирая бумаги, потом, тяжело вздохнув, все же продолжила:
–Я держала тебя под своим крылом слишком долго, непозволительно долго. Ты самая старшая из сестер, не считая Суты. Но она, как ты знаешь, уже давно решила посвятить свою жизнь служению святой Мадлен. Тебе уже двадцать, ты превратилась в прекрасную девушку. Мадемуазель твоего возраста уже давно нашли себе мужей и счастливы в браке.
– Вы меня выгоняете? – губы предательски задрожали.
– Нет, – воскликнула мать-настоятельница. – Ни в коем случае. Будь моя воля, я бы ни одну из вас не отпустила от себя. Но ты знаешь политику государства и церкви: по достижению совершеннолетнего возраста дети, воспитанные в приютах, обязаны оплатить империи потраченные на их содержание деньги. Ко мне обратился с просьбой один мой хороший знакомый. Он не раз помогал нашей церкви и мне лично. Он держит лавку зельевара, и ему нужна помощница, а я обещала помочь найти. И, как мне кажется, ты идеально подходишь на эту роль. Все знания и умения, которые ты получила в этих стенах, должны помочь тебе в этом деле.
– Он маг?
– Маг, но не бойся, никакого отношения к темным искусствам он не имеет. – Инес посмотрела мне прямо в глаза. – Дать тебе время подумать?
Руки дрожали, и я до боли сжала колени. Мне совсем не хотелось подводить мать-настоятельницу.
– Не нужно. Я согласна.
Женщина выдохнула и улыбнулась мне.
– Тогда собери свои вещи и попрощайся с сестрами, утром тебя отвезут в твой новый дом. И помни, что двери святой обители всегда открыты для тебя, дитя.
– Спасибо, матушка, - прошептала я и выскользнула в коридор.
Мачеха Магда тут же поднялась со скамьи и, прежде чем скрыться за дверью кабинета, с заговорщицким видом мне подмигнула. Это сон? Или у меня жар? Ведь не может это оказаться правдой.