– Виноваты, но дело не требует отлагательств, – затравленно бросив взгляд на товарищей, заговорил самый старший из них.
Его тонкие длинные усы топорщились и, когда рядовой говорил, неприятно шевелились, как усики какого-нибудь насекомого. Префекта передернуло, он с детства ненавидел жуков.
– Какое еще дело?
По мере доклада этого усатого жука Готье Иберу становилось все хуже и хуже. И в конце речи его вновь передернуло, но уже не от отвращения, а от ужаса.
– И это все за один день? – ошарашенно выдохнул он.
– Так точно.
– Почему сразу же не доложили?
– Пока выясняли, пока снимали заклинание…
– Прикажите зарядить самоходку!
– Уже сделано.
– Немедленно выезжаем в пятый округ – выкрикнул префект, выбегая из гостиной.
Последствия того злополучного дня были поистине ужасающими: сто пятнадцать человек убиты, пятьдесят ранены, около двадцати человек пропали без вести.
***
Этой ночью я явственно осознала одну вещь: ожидание смерти хуже самой смерти. Ядовитые мысли ворочались недовольно в голове, подкидывая один вариант конца моей короткой жизни за другим. Я была уверена, что живой мне выбраться из этого места не удастся. Оплакала себя и свою загубленную молодость, вспомнила самые постыдные моменты из жизни, после этого мне уже самой захотелось умереть. А утро все не наступало.
Меня уже не пугали ни шорохи по углам, ни горящие красные огоньки глаз – крысы (животные, а не люди) наблюдали за мной, но подходить не решались. У них, наверное, где-то здесь была нора, потому как темные тушки то исчезали, то появлялись снова, но численность их оставалась неизменной – две больших и одна поменьше. После нескольких часов наблюдений друг за другом, я уже начала различать своих сокамерников и даже дала им имена. Маленького белого крысеныша я назвала Мадлен. Она был самой шустрымой из них троих и самой любопытной, смело обследовала комнату, даже один раз подошла к кровати, на которой я сидела. Самому большому крысу досталось имя Комиссар. Он все время сидел в углу, зло посверкивая своими глазками, и трепал Мадлен, когда та подбиралась к нему слишком близко. Третий был наречен Анри за свои пышные длинные усы, которыми он беспрестанно шевелил.
– Эй, можно как-то повежливей в мадемуазель?! – крикнула я Комиссару, когда он в очередной раз набросился на бедняжку Мадлен.
Какой же он все-таки мужлан невоспитанный.
– А вы, мсье, могли бы и вступиться, – укорила Анри, сидящего на задних лапках чуть в стороне и обнюхивающего мой ботинок.
Дожила, уже с крысами беседу пытаюсь завести. Хотя здесь совсем нечем было заняться, только и оставалось, что медленно сходить с ума.
Замок лязгнул так неожиданно, что я резко подскочила на кровати и ударилась головой о низкий потолок. В проеме возникла фигура Фрик. Женщина оглядела меня, замершую в полусогнутом виде и с занесенной над головою рукой, и нахмурилась. Я не стала надевать то полупрозрачное безобразие, что она мне оставила. Это было даже не платье, а какой-то халат из тонкой скользкой ткани с поясом. Фрик стащила меня с кровати и принялась сдирать мой костюм суфражистки. Естественно, что я начала сопротивляться. За все время она не произнесла ни слова и только охнула, когда мой локоть угодил ей в живот. Когда же я попыталась вцепиться ей в лицо, женщина отвесила такую звонкую пощечину, что у меня зазвенело в ушах, и я повалилась на пол. Как она мне челюсть не выбила своей каменной рукой, не понимаю. Щека горела, будто к ней приложили раскаленный утюг. Из прокушенной губы выступила кровь, я слизнула ее и зашипела от боли. А Фрик, воспользовавшись моим состоянием, быстро переодела меня и потащила за шкирку вон из комнаты. Я волочилась за ней, как собачка на поводке. Ноги отказывались держать меня, и я просто скользила по каменному полу, сдирая кожу на коленях и бедре. Более унизительного способа доставки и представить сложно.
Сквозь пелену упавших на лицо волос я смогла разглядеть, что тащили меня по какому-то длинному темному коридору, освещенному редкими чадящими факелами на стенах. Мимо то и дело проскальзывали Крысы. Теперь-то я воочию убедилась, что у них было вполне человеческое лицо. Худые, лишенные красок лица, почти полуслепые глаза, отвыкшие от яркого дневного света. Они тенями проносились мимо и исчезали в ответвлениях коридора, коих было большое количество.