— Не надо, внучек, не беспокойся. Ничего со старухой не случится.
Она вышла на площадку и закрыла за собой дверь.
— Да никуда она не денется, — успокоил жену Анатолий. — Погуляет часок и вернется.
Рита только махнула рукой и пошла на кухню. Плеснула в рюмку коньяку, села за стол. На столе в кастрюле доходило тесто. Рита выпила коньяк и уронила голову на руки. Почему-то сильной женщине очень хотелось плакать.
3
Тынц-тынц, тыдыдынц… Бух-бух… Дзинь-дзинь… А-а-а-а-а!
Кирилл Ильич обессиленно опустился в кресло рядом с детской кроваткой.
Тынц-тынц! — надрывались колонки в соседней комнате.
Бух-бух! — топали по полу отвязные гости.
Дзинь-дзинь — подпрыгивала ложечка в стакане с теплым чаем на столике.
Ааааа! — протестовал против современной музыки годовалый правнук Кирилла Ильича Артемка. Протест его был понятен — около девяти вечера приличные дети должны уже спать. Артемка был вполне приличным ребенком. А вот в приличности его родителей Кирилл Ильич уже давно начал сомневаться. Он тяжело вздохнул, потрепал правнука по белобрысой головке и принялся в очередной раз его убаюкивать, покачивая кроватку и монотонно мурлыча песенку.
Кирилл Ильич затягивал эту колыбельную уже в пятый раз и как-то неожиданно начал то ли импровизировать, то ли подсознание само выбросило в память где-то слышанные слова.
— Черт знает что! — выругался «певец», спохватившись. — Откуда у меня такие садистские стишки в голове? Хорошо, что Артемка еще не понимает, чего это я ему тут плету! Или понимаешь?
Правнук, словно подтверждая слова деда, выплюнул засунутую ему в рот пустышку и снова заголосил благим матом. Дед кинулся под кровать искать соску, из-за которой его сын с невесткой могли и скандал устроить. Они придерживались современных методов воспитания младенцев и напрочь отвергали всякую возможность обмана ребенка пустышками.
За стеной грохнул особенно громкий аккорд, что-то разбилось и раздался взрыв хохота. Так расслабленно и непринужденно может ржать только современная молодежь, которая не считает нужным для себя обращать хоть какое-то внимание на окружающих и их мнение. От резких и неожиданных (хотя какая может быть неожиданность в такой какофонии?) звуков Артемка вздрогнул, замолчал, испуганно хлопая глазками, а потом включил форсаж и заревел так, что Кирилл Ильич застонал и схватился за голову.
— Все! — рявкнул он во весь свой неслабый голос, совершенно не испугав давно привыкшего к домашним рок-концертам правнука. — Мое терпение иссякло! И пусть говорят, что я ретроград и противник молодежи!
Произнеся это заклинание, он порывисто встал и грозно двинулся к двери в гостиную. Но все же, прежде чем рвануть ручку на себя, он пару секунд постоял, собираясь с духом.
Гостиная встретила его оглушающим ревом динамиков, ударившим по ушам с силой боксера-тяжеловеса. В сполохах синего и красного света от добытой где-то милицейской мигалки демонами из безумного фильма сумасшедшего режиссера скакали фигуры пяти или шести человек. Кирилл Ильич оторопело смотрел на сюрреалистическую картину, с трудом удержавшись от того, чтобы перекреститься. Наконец он встряхнул головой, избавляясь от наваждения, и крикнул в темноту:
— Даша!
Никто, разумеется, не ответил — голосу шестидесятипятилетнего старика трудно было тягаться с мощными колонками и пронзительным воем какой-то ультрасовременной «звезды».
— Даша, черт тебя подери!!! — зарычал мужчина, которого трудно было назвать стариком, во всю силу своих тренированных легких.
— О! Дедуля! А ты что делаешь на этом празднике? — девятнадцатилетняя внучка Кирилла Ильича, обзаведшаяся потомством прямо на свой день совершеннолетия, вынырнула откуда-то из темноты и совершенно не казалась смущенной. Ни устроенным шабашем, ни тем, что ее сын ревмя ревет в соседней комнате, безуспешно пытаясь выполнить свой детский долг, то есть просто поспать. И разумеется, грозные «дедские» вопли ее тоже особо не взволновали.
«Ох, избаловал я ее! — посетовал про себя Кирилл Ильич. — Даже не ее, а Женьку, сына своего, распустил. Не углядел за его личной жизнью, допустил, чтобы он влип со своей женитьбой, из-за того и Даше позволял слишком много, чтоб хоть ей жилось посвободнее, помягче, повольнее. Не так, как отцу».