«Когда потухнет бледный мой ночник…»*
Когда потухнет бледный мой ночник
И смерть, вздохнув, приникнет к изголовью,
В мечтах последних светлый женский лик
Не улыбнется нежною любовью;
Отец духовный, – ласковый старик
Не повторит докучных суесловий.
Один, один. И буду в грозный миг
Еще бесстрастнее, еще суровей.
Тогда учителей предстанет клир,
Зовут к себе, на сладостный Маир,
И внятны мне призывы и укоры
Хранителей желанного огня;
И встретят недостойного меня
Спокойные торжественные хоры.
Возвращение
«Верую, Господи, помоги моему неверию».
«Как хорошо, окончив пыльный путь…»
Как хорошо, окончив пыльный путь,
Легко сплетать созвучья песнопений
И в холоде спокойном отдохнуть,
Вникая в книги, вызывая тени
Борцов давно минувших поколений,
И, равнодушно слыша долгий стон,
Сказать себе: опять борьба и пени
И кличи гневные сменили сон
И воздух над землей тревогой напоен.
Я был с людьми, я был с людьми когда-то,
Меня взметнула сильная волна,
Я заплатил неисчислимой платой
За свой порыв: душа опалена
И возвратиться больше не вольна;
Уходит день и день приходит новый,
Но исцелить не может тишина;
Я издали слежу борьбу и зовы
И ропоты рабов и тяжкие оковы.
Когда бы хоть горчичное зерно
Во мне горячей веры уцелело!
Но мне свободным быть не суждено.
Поодаль я стою оцепенело
И вдаль смотрю в тревоге онемелой –
Отверженным зажегся светлый день,
Склоняется для жатвы колос спелый
И за ступенью пройдена ступень
И шлет упреки мне отверженная тень.
«Твое терпенье – тягостный укор…»
Твое терпенье – тягостный укор.
Покоя нет и нет нигде забвенья.
Моя судьба – скитанья и позор,
Я проклят был отверженною тенью,
И вот – один скитаюсь с давних пор.
О, родина! Безрадостный простор
И звон цепей и душный запах тленья;
Изменнику – суровый приговор –
Твое терпенье.
Я не могу поднять усталый взор,
Поверить не могу в освобожденье;
Мне кажется – окончен давний спор,
Грохочут нераскованные звенья,
В тяжелой тьме горит один костер –
Твое терпенье.
«В огнях пророческих зарниц молюсь…»
В огнях пророческих зарниц молюсь.
Над множеством слепых гробниц молюсь.
Не верую, неверием горю,
Но разрушителям темниц молюсь.
В предчувствии немотствуют уста;
Страдальчески склоняясь ниц, молюсь.
В сомнении гляжу на страшный путь
И молча, в скорби без границ, молюсь.
«На каменном полу лежу в пыли…»*
На каменном полу лежу в пыли,
Я исходил неведомые страны,
Но не нашел своей родной земли, –
Дорогу скрыли белые бураны.
О, Господи, молю Тебя, внемли,
Я вышел до зари, я вышел рано!
Пусть родина покажется вдали,
Целя улыбкой пламенные раны.
И мне явилась в дымном серебре
Некрашеная церковь на бугре,
Худые избы, снег в неровных кучах,
Плетнями сжатый на реку проезд
И над селом в тяжелых темных тучах
Колеблющийся Деревянный Крест.
«Гармоники завели плясовую…»
Гармоники завели плясовую,
Полным-полны балаганы.
Плясовую, веселую такую,
Пройду на подмостках деревянных.
Шутовское, с бубенцами, платье,
На лице румяна и белила…
Господи, сними С меня проклятье!
Дольше лгать не стало силы.
Господи, прости мои блужданья,
Смертную тоску мою прости;
Волю дай очиститься страданьем,
Силу дай тяжелый крест нести.
Родину люблю любовью трудной
И, любя, стыжусь любви моей
И влачу в печали непробудной
Длинный ряд постыдно вялых дней.
Русь моя! Непаханые нивы,
Тишина, повсюду тишина,
И судьбу пророчащий, тоскливый,
Заунывный шепот колдуна.
Всю люблю тебя, земля родная,
Край терпенья, нищих и крестов;
Родина, любимая и злая,
За тебя погибнуть я готов.
Препоясанный, спокойный воин
Перед битвой земно поклонюсь;
Пусть я буду, Господи, достоин
Умереть за Русь.
«Мечтой пленяясь невозможной…»
Мечтой пленяясь невозможной,
Я мыслил в веру испытать,
И меч упал по рукоять
В давно бездейственные ножны.
Ученых слушал и волхвов,
Но в сумерках лабораторий
Я различал в ненужном споре
Тоску вдвойне ненужных слов.