Это совершенно нереально, но имею же я право помечтать, как все люди. Я ничего не знаю о планете, на которой живу. Даже в Венеции так и не побывала!
На чашке остался след от помады. Жюльетта совсем расстроилась. Нужно поскорее стереть отпечатки губ, пока он не вернулся! Слишком поздно, идет!
От неожиданности Жюльетта роняет чашку, которая каким-то чудом не разбивается.
— Я был уверен, что не потерял его! — говорит Пьер и кладет перед ней розовый пакетик с зеленой лентой.
Глава 3
«По-прежнему ничего не известно о маленькой Стефани, которая пропала в прошлый четверг по дороге в школу… Погода: дожди на западе, прояснение над Парижским бассейном, во всех остальных областях солнечно…»
— Этим столичным журналистам платят за дезинформацию! — возмущается Луи.
— По-твоему, они все сочинили об исчезновении ребенка? — рассеянно отзывается Жюльетта.
— Нет, конечно… Но ты только посмотри, какая стоит погода! С девяти утра светит солнце, а они объявляют, что на западе дождливо! Это какой-то антибретонский расизм чистой воды!
Вранье метеорологов всегда будет волновать Луи больше любой человеческой драмы или природной катастрофы. Он даже о Чернобыле ничего не хотел слушать. Россия далеко. В Бель-Иле никогда ничего не случается, вот и слава богу. Нам и дома неплохо, к чему искать, где трава зеленее.
— Ну еще бы! — подначивает его зять. — Со всеми здешними ливнями трава тут точно самая зеленая на свете.
Бабетта закатывает глаза. Но ответной реплики Бернару никто не подает, даже Луи. Потому что Бернар держит на коленях Анну. Можно сколько угодно язвить на его счет — он прекрасный отец для самого слабого из своих детей. Приезжая в Бель-Иль, расстается с дочерью только на ночь. Рассказывает ей истории, дает слушать музыку и ни с кем не делит. Анна — его малышка, его любовь, и он всегда будет злиться на Жюльетту и Луи за то, что те отняли у него девочку. Не будь их зять таким слабовольным, зарабатывай он побольше, чтобы Бабетта сидела дома, может статься, и не потерял бы Анну. Преданность и самоотречение тещи с тестем напоминают Бернару о его собственных слабостях. Настоящий папа-наседка, растроганно думает Жюльетта. Боже, до чего же этой малышке нужен отец! Какая она сегодня веселая и румяная! Бернар и Анна поглощены друг другом. Мать на нее и не взглянет.
Вначале речь шла о том, что я оставлю Анну у себя, пока Бабетта все не организует. Ей никак не удавалось найти надежного человека, которому можно было бы доверить уход за дочерью, она сидела взаперти с больным ребенком и двумя малышами: при неработающей матери ясли им не полагались. Я говорила ей — не заводи больше детей, но разве она хоть кого-нибудь когда-нибудь слушала…
И все-таки нужно с ней поговорить. Малышка мне не принадлежит, а она, похоже, забыла, кто настоящие родители девочки. Сегодня утром я слышала, как ссорились Поль и Софи: мальчик думает, что мы с Луи — мама и папа Анны. Плохо, хуже некуда. Не люблю доморощенного философствования, но ребенок должен знать, кто его родители.
Бабетте здесь скучно. Дочь никогда не признается, но это и так видно. Она стала настоящей парижанкой, жить не может без выходов в свет и магазинов. Когда приезжает в Бель-Иль зимой, всякий раз устраивает один и тот же цирк: дышит полной грудью — ах, в Париже мы задыхаемся! — наряжается как опереточный бретонский рыбак в тельняшку и желтую зюйдвестку, бродит по пустынным пляжам, потом возвращается, вымокшая и продрогшая, и больше не высовывает носа на улицу. Погружается в изучение каталога «La Redoute», выписывает сотни вещей, зачеркивает, начинает все заново. Это ее способ бегства от реальности — только трата денег делает ее счастливой.
Как же она меня достала бесконечными предложениями обновить гардероб! Можно подумать, дочь меня стыдится. Ну вот! Нашла что-то для мамочки. Терпение, бедняжка Жюльетта. Пусть себе болтает, завтра ее здесь не будет.
Выбор Бабетты пал на голубовато-сиреневый свитерок.
— Точно под цвет твоих глаз, мам. В нем ты разобьешь немало сердец.
Она никогда так со мной не разговаривала. Неужели о чем-то догадывается? Она права, свитер очень бы мне пошел. Как бы там ни было, глаза у меня все еще красивые. Глаза, которые не изменились.
Жюльетта понимает, что момент настал. Представив, как будет выглядеть в голубом, она чувствует в себе силы рискнуть. Еще не слишком поздно, нужно только держать в карманах изуродованные работой руки. Она боится, как накануне первого прослушивания. Не стоит забывать, что эта хмурая женщина — ее дочь, что она посыпала ее детскую попку тальком и научила спрягать глагол «любить» во всех временах.