Внезапно дрожь пробежала по телу. Ему показалось, что какая-то тень выскользнула из своего тайного укрытия и стремительно скользнула по стене справа от него. Тень, которой не должно тут быть. Он пытался сглотнуть, но рот превратился в пустыню, язык распух. Ускорив шаг, он с опаской озирался по сторонам. На мгновение скульптуры, которыми он множество раз любовался, показались ему зловещими и вызывали тревогу… Сердце выпрыгивало из груди, его биение отдавалось в сонной артерии тупым пульсирующим призвуком. Показалось, что он услышал шаги. За ним следят? Он опасливо огляделся. Никого не было, только мрак. Лишь те крохи мужества, которые у него остались, не позволили ему броситься к выходу…
К черту мужество!
Он перешел на бег. Через десять или двенадцать метров, задыхаясь, он обогнул угол и врезался в огромную человеческую фигуру. Андрес подавил крик и через полсекунды пожалел о своей стремительности.
– Вы в порядке, доктор Коста? – спросил по-английски густой голос с ливерпульским акцентом, который показался археологу вестником спасения.
– Ну… Добрый вечер, Алан. – Исследователь попытался вернуть самообладание, что ему удалось после нескольких покашливаний. Он натянуто улыбнулся.
– Что-то случилось? – спросил человек, нахмурившись, прищурив маленькие черные живые глаза. Мужчину, одетого в форму охранника, звали Алан Дрейк, он ночной сторож музея. Андрес знал его и иногда обменивался с ним случайными бессодержательными фразами, чтобы скрасить часы монотонной работы.
– Нет, нет, я… я в порядке. Просто показалось… Не обращайте внимания, последние несколько дней я был на взводе. – И это было чистой правдой.
– Увидели что-то необычное, профессор? – спросил охранник, словно не слыша его, оглядываясь вокруг себя прищуренными глазами, выискивая в музейном мраке малейшие зацепки. Меньше всего ему хотелось, чтобы покой музея был нарушен именно в эту ночь. Сегодня игра в английской лиге, и его команда, «Манчестер», лидировала в турнирной таблице. Он не собирался пропускать матч. И никакая двухтысячелетняя мраморная статуя не могла его остановить.
– Уверен, это просто игра воображения, не волнуйтесь. – Андрес Коста вытер пот со лба носовым платком.
– Я все тут осмотрю. Знаете, лучше перестраховаться. Хотите, вызову вам такси? Сейчас не очень приятная погода.
– Нет, спасибо, в этом нет необходимости. Я бы хотел прогуляться.
Огромный охранник, который мог бы быть моделью для скульптуры какого-нибудь греческого бога, на мгновение нахмурился, но, в конце концов, расслабился и пожал плечами.
– Как пожелаете. – Приятная улыбка заиграла на губах охранника, когда он выводил профессора из музея. Ученый открыл боковую дверь, примыкающую к основной, и поток ледяного воздуха восстановил его жизненную энергию.
– Большое спасибо, Алан.
– У вас есть пропуск для внешних ворот, профессор? – спросил он.
– Вот он, – сказал Андрес, довольно демонстрируя карточку.
– Хорошо. Берегите себя, и спокойной ночи.
– Доброй ночи. – Он зашагал, его ботинки проваливались в гравий дорожки, ведущей к воротам. Прежде чем охранник закрыл ворота, он обернулся.
– Надеюсь, твоя команда сегодня выиграет.
Алан улыбнулся в ответ и исчез внутри музея.
Ворота, ограждающие архитектурный комплекс зданий, со скрипом закрылись, Андрес Коста встал перед ними, глядя на классический греческий портик на фоне неба, освещенного почти полной луной. Даже в темноте ночи скрытая история, которую можно было угадать внутри, не переставала впечатлять.
Очередной порыв ветра взметнул сухие листья, скопившиеся за день у кованой решетки.
Андрес поднял воротник пальто, прикрыл им шею и засунул руки в карманы, направляясь к Трафальгарской площади.
Он и представить себе не мог, что эта его прогулка станет последней.
Охранник был прав. Ночь оказалась далеко не спокойной. С севера настойчиво дул холодный, сырой ветер, шелестя листьями деревьев, которые стояли по бокам музея, как потревоженные солдаты у ворот. Последние приметы зимы потихоньку исчезали, настороженно ожидая прихода весны.
Профессор Коста решил срезать путь по Блумсбери-стрит, оставив позади восточный фасад Британского музея, и спустился к Трафальгарской площади через Сохо. Повернул направо на Нью-Оксфорд-стрит и направился к Национальной галерее по Чаринг-Кросс-роуд, где рассматривал витрины прекрасных книжных магазинов, коих тут, на радость книголюбам, было множество.
Обогнал несколько компаний, направлявшихся на Шафтсбери-авеню, видимо, они шли на какой-нибудь спектакль: «Отверженные»? «Мышеловка»? «Король-лев»? «Призрак Оперы»? Все варианты хороши для приятного вечера. Как давно он не был в театре? Или в кино? Андрес не мог вспомнить. Он был одинок, и осознание этого наполнило его сожалением и грустью. Он так и не оправился после развода. С тех пор прошло пять горьких лет, прерываемых лишь мимолетными бессмысленными отношениями, которые ненадолго скрашивали его серое существование. Но не более того. Что у него было? Сорок шесть лет, квартира в Уайтхолле, толстый ленивый кот, который часами мурлыкал у камина, и «Астон Мартин», дремлющий в гараже, потому что невозможно проехать по городу больше пяти минут, не застряв в пробке. Да, конечно, у него имелись семья в Испании и школьные друзья, которых трудно было бы узнать после более чем десятилетней разлуки. Вся его жизнь – это работа и исследования. Возможно, в конце концов, он действительно заслужил, чтобы Смерть сжалилась над ним как можно скорее.