— Была самая середина войны. Наши отступали. Лето тогда ещё знойное было, неурожайное. Немцы захватили деревню, стариков согнали в сарай старосты Фёдоровича, да сожгли. Я малая была, меня и ещё семерых детишек успели к партизанам переправить. Но даже в лесную глушь долетел с ветром тот удушливый запах горелого мяса. А вот Санечка с соседнего дома пропал, всего — то восемь лет мальчонке было, вот прям как тебе. Бабушка его, как немцы всю еду и корову забрали, во сне и померла в тот же день. Мальчишка, бабы, что вернулись в деревню после войны рассказывали, по ночам залезал к фрицам — еду воровал, и пакости мелкие делал. То поджог устроит, то в бочки с водой им земли насыплет. А потом снова наши на подступах были. Так немцы, отступая, все дома сожгли со старухами, а молодых баб как скотину погнали с собой. Вместе с животиной, на привязи. Так Сашка много недель за ними шёл с псом приблудившимся. Бесстрашный парнишка, Царствие ему небесное, — бабушка вздохнула печально, — Ладно, деточка, пойдём, покушать тебе приготовлю, кровиночка моя. Она нежно поцеловала внучку в макушку.
Динка жадно запихивала в рот румяные кружевные блинчики, присёрбывая горячий чай из смородинового листа с мятой. На поверхности напитка кружились в вальсе ягодки йошты*. Девочка упорно пыталась их поймать губами.
— Дина, ты что японец или монгол какой кочевой, это у них там чавкать за столом — уважение к хозяину! — баба Ася строго посмотрела на внучку. — Не спеши, ещё мамочка моя говорила: «кто не спешит, от того ничего не убежит».
— Я не помню её совсем, зато имя какое у неё было, как у принцессы, не то, что мое, как у собаки дяди Лёши, — Дина накуксилась и мечтательно произнесла: — Пан — та — тея. Бабуль, а что это значит?
— Всё течет — так имя переводится с греческого, рыбка моя! Мой дед был ученым человеком, мудрецом. Жил в древние времена Гераклит, мой дедушка был помешан на изучении его биографии. Даже дочку назвал в честь его изречения: все течет, все меняется, в одну реку не войти дважды.
— Хм, интересно! Бабуль, а расскажешь про Сашку. Про того мальчика с собакой, что стало с ним? И почему он остался совсем один одинешенек? Где же мама его? — девочка умоляющим взглядом посмотрела на озадаченную женщину, облокотившись на стол, обхватила ладошками лицо.
— Я всю — всю посуду перемою, даже грядки прополю, Бабулечка, нууу!
— Хорошо, — сдалась Ася Леонидовна. — На чем я там остановилась? А, шёл за немцами Сашка не одну неделю с псом Джульбарсом. Там того Джульбарса то было от земли не видно, говорили, рыжее лохматое чудо. Пили воду из болот. Ели грибы сырые, корешки да ягоды, которые от фашистских сапог успели спрятаться. Пес ловил полевок иногда. Мышей приходилось есть сырыми, чтоб не разводить костра и не привлекать внимание врагов. Это ребята разведчики рассказывали потом, что в тыл к фрицам пробрались в ночи за языком. Напоролись на парнишку, спал, забившись в трухлявый пень. Даже в непроглядной лесной глуши видно было какой тощий Сашка, как жердина. Волосы до плеч, перьев не хватало в голове — и вылитый индеец. И собака такая же, доходяга, но урчит грозно. Одели Сашку в гимнастерку, перевязали верёвкой, как сноп, отдали часть пайка скитальцам. Пару дней он их сопровождал тайными, одному ему известными короткими тропами, а потом исчез.
У разведчиков задание — они дальше двинулись. По предварительным расчетам командира разведгруппы, немцы двигались медленнее, ведь у них телеги, груженные боеприпасами и пулеметом, скот, женщины. Обходили гать. Через пару дней нагнали врага. За километр донеслось ржание коней, женские вопли, автоматные очереди, пронзающие тихий полумрак леса. И лающая немецкая речь, срывающаяся на истеричные крики. Шнапсу перепили, решили с ходу бойцы. Группа подобралась ближе, командир владел немецким языком в совершенстве, разобрал сквозь весь этот хаос, что призрак приходит которую ночь. Жуткий карлик Румпельштильцхен с лицом из мха, утаскивает пленных женщин в подземелье. Он ловок и неуловим. Тем солдатам, которые сопротивлялись, карлик в стремительном прыжке, махнув костяным ножичком в костлявой руке, перерезал горло. Пленниц из четырнадцати женщин осталось три. От двух взводов осталось девять человек.
⠀ Командиром отряда фрицев было принято решение нести вахту без сна. Разожгли костры вокруг расположения. Часовые уселись по периметру в засаде. С досады разведчики чертыхнулись. Но решили подсобить карлику. А ночью, когда заморосил дождь, лесные заросли утонули в туманной завесе, наши ребята вплотную подобрались к вражескому лагерю.