В этой, новой войне я прекрасно помнила каждый день, когда на меня направляли оружие -- с близкого расстояния, разумеется. Всего это случилось пять раз. Трижды это оружие успевало выстрелить, и лишь однажды в меня попали. Статистика очень даже неплохая -- для меня, конечно, а не для тех, кто располагался по ту сторону мушки.
И меньше всего на свете мне хотелось ее резко ухудшить.
-- А теперь все на выход. И не вздумайте пытаться меня штурмовать -- буду расстреливать всех без разбору.
Мы стояли в паре метров от разложенных на полу стволов самых разных видов. Когда я собирала нашу мини-оружейку, то, признаться, находилась в изрядном затруднении, совершенно не представляя, в какого вида огневой бой мы можем попасть. Единственный прецедент, с киберзомби, был такого рода, что дважды не повторяются. Так что в конце концов я плюнула и разрешила дочкам выбирать оружие самостоятельно, под руку, так сказать.
Себе я взяла старый спецназовский карабин -- по крайней мере, это позволяло обойтись без рикошетов в узких коридорах и тоннелях. Токо выбрала общевойсковой азанийский автомат -- тоже логично, они его изучают с младших классов, стоит ли от добра добра искать? Лу приглянулся полицейский дробовик двенадцатого калибра -- страшная вещь при умелом применении. Ю вообще брезговала оружием, да и находилась по большей части вне объекта, в нашем "штабном" броневичке, однако подобрала себе эстетично выглядящий пистолетик, кажется, швейцарского производства. И только Ясмина, как всегда, решила проявить оригинальность, ухватившись сразу за разболтанный пистолет-пулемет той самой марки, что постоянно использовали персонажи дореволюционных гангстерских фильмов. Напрасно я доказывала ей, что из этого мусора она скорее попадет себе в ногу, чем в мишень, -- "пушка как у настоящих гангста" пополнила наш арсенал.
И вот теперь вся эта груда старого оружия валялась у нас под ногами, не то что не принеся пользы, а даже наоборот. Ну хорошо, я проворонила врага рядом с собой, мне и отвечать. Хотя... ты же знаешь, Марьям, что в жизни далеко не все так однозначно, как в шпионских фильмах для подростков. На собственном опыте знаешь.
-- Мы уже поняли, что ты не шутишь, Токо, -- я пыталась вспомнить, что же нам такое рассказывали тридцать лет назад на курсах переговорщиков, но в голову лезли в основном общие инструкции про речевые интонации, мимику и жесты. -- Но может, объяснишься сначала?
-- Что объяснять-то, мама? Ты умная, уже сама догадалась, -- по крайней мере, она готова была говорить, а это хороший признак.
-- Предатель? Хочешь непременно убить его лично? Но он ведь не в том состоянии, чтобы от нас убежать, так в чем дело?
-- Дело в том, что его могут оттуда достать. Живым. И он может заговорить. И никто не знает, что же такого он скажет. Сегодня очень мало осталось в живых людей, знавших товарища Тэ в молодости. Так что каноническая история страшного предательства "черного Иуды" и чудесного спасения нашего национального лидера от беспилотников корпораций мало кем вслух подвергается сомнению. Это такое африканское Евангелие, в котором, правда, убили не Христа, а всех апостолов до единого, и предатель отчего-то не пожелал повеситься, а вместо этого растворился в неизвестном направлении. Правда, как и в Библии, нестыковок в этой легенде масса. Но вот ведь беда -- на ней построена вся наша история, наша идентичность, наш патриотизм, в конце концов. А если правда не такая? Если окажется, что товарищ Тэ договорился с нашими врагами, чтобы убрать своих оппонентов из числа авторитетных полевых командиров? Если это он на самом деле был главным врагом и лжецом в Азании? Да страну просто в клочья разорвет!
-- Ты вроде бы никогда не была особой поклонницей режима. И в Коммуны эмигрировала точно не от хорошей жизни.
-- Да, конечно, спасибо что напомнила, -- Токо отвечала с таким выражением, что я пожалела о последней фразе. -- Помнишь, ты спрашивала меня, отчего это я ношусь со старым протезом, хотя нет никаких проблем вырастить новую ногу? Так вот, секрет очень прост: все эти протезы, начиная с самого первого, который у меня появился в девять лет, -- они азанийские. Изготовлены из наших, африканских материалов, руками африканских рабочих -- вплоть до последнего винтика. Технологии, правда, китайские, но это уже не так важно. А сорок лет назад мы умели производить только СПИД, Эболу, голод и беженцев. Вам здесь, в Европе, хорошо рассуждать про демократию и правильные способы построения коммунизма. А у нас страна сшита на живую нитку и очень даже может снова провалиться в каменный век. Что вы все тогда делать будете? Войска введете? Так кровью умоетесь.
Да, нам нужны перемены. Нам нужно избавиться от этих орденоносных попугаев и заговаривающихся маразматиков во власти. Но нам не нужно крушение всего, что было построено за последние годы. Нам не нужен откат обратно к каннибализму и племенным войнам. Мама, ты же должна понимать, у вас это однажды произошло.
-- И что теперь? -- я даже не подозревала, насколько глубоко в ней сидит эта иллюзия -- что без великого вождя африканцы даже с пальмы слезть самостоятельно не могли. Я наивно надеялась, что здесь, в Коммунах, с их воздухом свободы и свободным доступом к информации, вождистские предрассудки выветриваются сами собой, как будто это когда-то было вопросом информированности. Самое главное -- я совсем не прорабатывала эту тему, даже напротив -- в разговорах обходила вопрос наших непростых внешнеполитических раскладов стороной, считая подобные споры неблагоприятно влияющими на атмосферу в коллективе. Ну не дура ли, хвостом меня по голове?
-- Когда вы выйдете отсюда, я приведу приговор в исполнение, -- продолжала Токо. -- Взрывчатки у меня немного, но чтобы уничтожить Джасси вместе с его гробом, должно хватить. А потом -- делайте что угодно. Милицию вызывайте, штурмуйте, можете меня в тюрьму засадить.
-- Токо, подумай сама, -- попыталась я призвать к голосу разума, поняв вдруг, что, стоит нам выйти из зала -- и живой мы азанийку больше не увидим. -- Не факт, что Джасси вообще можно отсюда достать живым и способным что-то сказать. Но если ты сделаешь то, что хочешь сделать, -- это точно пользы никому не принесет...
-- Ааааа, к чертям собачьим все идите! -- взорвалась вдруг Ясмина. -- Ты, дура, на кого ты оружие наставила? Что здесь вообще творится? Ты в нас собираешься стрелять -- в меня, в маму, в Лу?!
-- Ясмина, успокойся! -- у меня все внутри похолодело от предчувствия кровавой развязки.
-- А вот хрена с два! -- парижанка увернулась от пытавшейся схватить ее, одновременно оставаясь на месте, Лу и, гневно размахивая руками, пошла к камере, в которой был заключен Джасси.
-- Назад! -- закричала Токо, готовая выстрелить.
-- Ну давай, стреляй! -- Ясмина широко раскинула руки, словно пытаясь защитить предателя от пули, что при ее габаритах было весьма затруднительно. -- Я думала, мы как семья -- никаких секретов, никаких подлянок в самый неожиданный момент. А ты... Да на хрен вообще так жить, когда тебя самые близкие люди убить готовы?!
Чего явно не предусмотрела Токо -- так это того, что Ясмине может снести крышу. А зря, пора бы уже изучить больные мозоли подруг, не первый вроде бы год вместе.
Мое знакомство с коллективом почти три года назад началось как раз с изучения таких мозолей. На базу в Подмосковье я прибыла невыспавшаяся и с больной головой -- целую ночь читала досье на своих будущих подопечных и нервничала тем больше, чем дальше углублялась в чтение. Оторвы какие-то, на четверых -- два условных срока, пятнадцать лет обучения по школам для трудных подростков и одна демонстративная попытка суицида, даже попавшая в новости. Словом, неплакатные совершенно девочки. В какой-то момент мне обидно стало -- им таким вот можно работать в международной организации под эгидой Соцсодружества, а мне -- нет, только после исправления биографических данных, которое, вообще-то, является уголовным преступлением. С другой стороны -- я чувствовала в них еще до личной встречи родственные души. Бунтовали они большей частью все же по уважительным причинам, пусть и бестолково -- как японка Ю, порвавшая со своей семьей убежденных монархистов в четырнадцать лет, проломившая напоследок отцу череп клюшкой для гольфа и сделавшая татуировку на левой половине лица -- записанный иероглифами слоган, аналогичный европейскому "Ни бога, ни господина". Я ведь только из этого досье и узнала, что в Японии, оказывается, есть еще настоящие монархисты, которые даже не боятся на людях высказывать свои взгляды. Культурный шок прямо.