– Какой еще психолог? Я ее психолог! Имя свое назови, клоун!
– Гарик Дембровский.
– Впервые слышу!
– Потому что ограничен в развитии. Ученик Николая Форсова – это имя тоже нигде не отзывается?
Спросил он скорее из злорадства, он уже видел, что имя Форсова у Павла отозвалось везде, где надо. Даже занимаясь богатыми женами рогатых мужей, он не мог не слышать о легендарном профайлере. Вряд ли он понимал, при чем здесь вообще Форсов, но растерялся настолько, что пока остался без слов.
А Гарик и не собирался вести с ним задушевные беседы, он поспешил добить:
– Николай Сергеевич собирается лично курировать это дело, а я назначен опекуном Майи, пока она не пройдет полную реабилитацию. Почему дело криминальное – объяснять нужно? Или и так понятно?
– Так, подожди…
– Нет у меня времени ждать, нам еще вещи собирать, а девушка не одета, ты ее смущаешь. Иди делом займись, эскимо пососи или что ты там умеешь?
Гарик не просто говорил с ним, он постепенно выталкивал Усова за пределы палаты. Павел не успел разобраться, что происходит, когда прямо перед его носом захлопнулась дверь. К его чести, ломиться обратно он не стал, сообразил, что прямо сейчас ему нечего противопоставить непробиваемой наглости Гарика.
Если он и правда добрый самаритянин, который хотел помочь несчастной девушке, он отстанет. Если же он попал сюда не по своей воле, он еще всплывет на горизонте, и это тоже будет показательно.
Пока же Гарик демонстративно отряхнул руки, словно избавившись от мусорного мешка, и повернулся к Майе. Она за это время прижалась к изголовью кровати и натянула одеяло до самого подбородка.
– Я с вами никуда не поеду, – жалобно произнесла она. – Я вас не знаю!
Гарик не спешил отвечать. Он медленно приблизился к девушке, на ходу доставая из карманов настоящий паспорт и удостоверение какого-то там союза психологов, которое сам же и сляпал для таких случаев. Он не стал подходить к Майе вплотную, просто протянул ей документы.
– Держи, – улыбнулся он. – Можешь сфотографировать и разослать всем подружкам. Разве я решусь после такого навредить тебе?
– Я не знаю, настоящее это или нет. Да и вообще, если ты меня убьешь, мне будет все равно, поймают тебя или нет.
Она оказалась умнее, чем ожидал Гарик. Майя все еще выглядела изможденной и слишком худой даже для своего небольшого роста. Однако глаза на осунувшемся лице пылали ярко, никакие испытания не могли погасить ее волю к жизни.
– Мне нечем доказать, что я на твоей стороне, – признал Гарик. – Но, как видишь, имя моего босса отпугнуло этого таракана.
– Почему таракана?..
– Потому что Усов. Я человек простого юмора.
Майя все-таки улыбнулась, но лишь на миг, и улыбка эта слетела с бледного лица так быстро, что Гарик не успел толком ее разглядеть.
– Ты сейчас начнешь доказывать, что мне нужен психолог? Что мне сказочно повезло, что за меня решил взяться сам Николай… как его там?
– Форсов, – подсказал Гарик. – Повезло? Ты так это рассматриваешь?
– Я тут только о своей удаче и слышу! «Майя, как тебе повезло, что жизненно важные органы не задеты! Что артерии не пострадали! Что кишечник был пустой! Что тебя не изнасиловали!» За те два месяца, что я тут торчу, я усвоила, что я – величайший везунчик на земле. Ты не находишь?
– Нет. Я считаю, что тебе не повезло.
Это была очень простая правда. На сей раз Гарику не нужно было предугадывать реакцию собеседницы и подбирать правильные слова. Он сказал то, что казалось ему самым верным сейчас.
Майя как будто только этих слов и ждала. Она рассмеялась, устало и горько, потом ответила ему, сначала говорила вроде как спокойно, а потом все быстрее, все громче:
– Мне не повезло, что они выбрали меня. Мне не повезло, что никого не оказалось рядом, когда меня запихивали в багажник. Мне не повезло, когда меня раздели, лапали, пытались изнасиловать. Мне не повезло, когда мне вскрыли живот! И когда меня раз за разом били в шею, везение было как-то не очень! Когда они оставили меня одну умирать – тоже не джек-пот! И когда я встала и почувствовала, как моя голова начинает заваливаться назад… Когда я держала руками собственную голову, чтобы она не оторвалась от тела, я не чувствовала себя такой уж везучей! Мне не повезло, когда машины на дороге объезжали меня, как подыхающую дворнягу! И когда полиция упустила двух уродов, сотворивших со мной такое! И я точно не считаю удачей то, что после пробуждения я не могу плакать!
Она действительно не могла. Ей хотелось, Гарик видел это. Но огромные светло-карие глаза оставались абсолютно сухими, слез, способных очистить Майю от ужаса и боли, попросту не было.