– Я-то думал, что-нибудь особенное, – заверил Симэня следователь, – а то пустяки какие. Да разве я могу за это серебро брать!
– Если не возьмешь, значит не хочешь сделать, что прошу.
Хэ Девятый давно побаивался коварного Симэня, который всю управу в своих руках держал, и взял серебряный слиток. Они выпили еще, и Симэнь кликнул полового:
– Подсчитай! Завтра в лавку за деньгами приходи.
Они спустились вниз и вышли из кабачка.
– Смотри, друг, никому не болтай, потом еще награжу, – предупредил следователя Симэнь и удалился.
«Почему он дал мне целых десять лянов? – раздумывал Хэ. – Только за то, чтобы я разрешил положить У Чжи в гроб? Нет, тут что-то не все ладно». У ворот дома У Чжи он встретил своих заждавшихся помощников и старуху Ван.
– От чего умер У Старший? – спросил он помощников.
– Жена говорит, от сердечной боли, – отвечали те.
Следователь отдернул занавеску и вошел в дом.
– Что-то вы поздновато пожаловали, господин Хэ? – спросила старуха. Мы вас прямо заждались. И геомант[2] давно пришел.
– Все дела. Вот и задержался.
Следователь заметил вышедшую к нему Цзиньлянь, одетую в грубое платье бледного цвета, с белой бумагой[3] в волосах. Она притворилась плачущей.
– Не расстраивайтесь, сударыня, – успокаивал ее Хэ, – душа вашего супруга возносится на небеса.
– Не выразить словами моего горя, – вытирая слезы, проговорила Цзиньлянь. – У мужа болело сердце, и вот в несколько дней его не стало. Какой удар!
Следователь оглядел Цзиньлянь и подумал: «Раньше я только слышал про жену У Чжи… Вот, оказывается, какую красавицу он себе взял! Не зря Симэнь Цин десять лянов отвалил!» Когда он подошел к покойнику, геомант уже совершил над усопшим таинства. Хэ снял покров, откинул с лица лоскут белого шелка и, сосредоточившись, стал внимательно всепронзающим взглядом осматривать покойника – его почерневшие ногти, темно-синие губы, пожелтевшее лицо и выпученные глаза. Ему сразу стало ясно, что У Чжи отравлен.
– У него что-то и лицо посинело, и губы закушены… И кровь изо рта… – недоуменно говорили подручные следователя.
– Будет глупости болтать! – оборвал их Хэ. – Вон солнце так и палит. Как тут тленом не тронуться?
И подручные по наущению старой Ван поспешно положили покойника в гроб и навсегда забили гвоздями. Старуха передала следователю связку медяков и попросила разделить их между обоими помощниками.
– Когда вынос? – спросил Хэ.
– Госпожа хотела бы на третий день совершить сожжение за городской стеной, – ответила Ван.
Подручные удалились. В этот вечер Цзиньлянь устроила угощение с вином. На другой день четверо буддийских монахов читали заупокойные молитвы, а рано утром, в пятую стражу третьего дня состоялся вынос. Гроб подняли подручные следователя. Проводить У Чжи вышли кое-кто из соседей. Одетую в траур Цзиньлянь несли в паланкине. Всю дорогу она притворно оплакивала кормильца. На пустыре сожжения усопших гроб с останками У Чжи предали огню, а пепел бросили в пруд. За панихиду и поминки расплачивался Симэнь Цин.
Вернувшись домой, Цзиньлянь поднялась наверх и установила табличку, на которой было написано: «Здесь покоится душа усопшего мужа У Старшего[4]». Перед табличкой была зажжена глазурная лампада, установлен золотой траурный стяг, разложены бумажные медяки, слитки золота и серебра и другие жертвенные предметы.
Старуху Ван вдова отправила домой, а сама в тот же день разделила ложе с Симэнем. Как только они не наслаждались наверху в доме У Чжи! Что там бывало – в чайной! Все украдкой да урывками. Теперь, когда У Чжи не стало, никто больше не мешал им быть вместе всю ночь. Вначале Симэнь Цин еще побаивался соседей. Зайдет, бывало, к старухе, у нее немного посидит. Со смертью У Чжи он брал с собой приближенного слугу и черным ходом проходил прямо к Цзиньлянь. Крепко они привязались к друг другу, прилепились – не разлучишь. Симэнь частенько дня по три, а то и по пять домой не заявлялся, отчего там царил беспорядок и недовольны были все домашние – от мала до велика. Ведь только попади к такой чаровнице в вертеп, себя же погубишь.
О том же поется и в романсе на мотив «Турачьи небеса»[5]:
Быстро летело время, как челноки сновали дни и луны. И вот прошло больше двух месяцев с того дня, когда Симэнь Цин впервые встретил Пань Цзиньлянь. Близился праздник начала лета