– Скажи честно, сколько раз сражался с соседкой-шлюхой за этот вечер?
– Как сколько? Только раз.
– Готов поклясться? Чтобы от единой схватки эдакий покрывала неуемный мог так обессилеть, скиснуть, как сопля; лежать, как параличом разбитый? От прежней выправки нету и следа! – и, стащив подпругу, Цзиньлянь продолжала: – Кот бесстыжий! Ночной насильник! Я-то его искала, найти не могла, а он, оказывается, со своим никудышным товаром втихаря к шлюхе улизнул сношаться.
– Болтушка ты моя притворная! – широко улыбаясь говорил Симэнь. – Замучаешь до смерти своими придирками. Сколько раз она просила меня сказать, что хочет тебя навестить, сшить тебе туфельки! Вчера горничную посылала снять размер у Старшей, а нынче просила поднести тебе вот эти шпильки со знаком долголетия.
Симэнь Цин снял шапку и достал пару шпилек. Цзиньлянь принялась их разглядывать. На узорных разводах изумруда блестел золотой знак долголетия. Эти шпильки изготовлялись ювелирами его величества и предназначались для двора, потому и отличались таким изяществом отделки. Цзиньлянь была несказанно обрадована.
– В таком случае, я молчу, – заявила она. – Ты пойдешь к ней, а я здесь останусь, стеречь вас буду, чтобы вы наслаждались, сколько вам будет угодно, ладно?
Симэнь ликовал.
– Ну и прекрасно, дорогая моя! – сказал он, обнимая Цзиньлянь. – Дитя любимо не за то, что золотом ходит, серебром мочится, но за то, что желания родителя угадывает. Я одарю тебя ярким платьем.
– Не верю я твоим медовым речам. Если хочешь, чтобы я помогла вам, дай мне три обещания.
– Дам сколько пожелаешь.
– Во-первых, запрещаю тебе ходить к певицам. Во-вторых, будешь делать то, что я тебе скажу, и в-третьих, после каждого с ней свидания будешь обо всем, что было, без утайки мне рассказывать.
– Вполне согласен. Будет по-твоему.
С тех пор, придя от Ли Пинъэр, Симэнь рассказывал все Цзиньлянь.
– Знаешь, какая она белая и пышная – ну как вата, – говорил он однажды. – У нее овал лица, как тыквенное зернышко. А как игрива! И от вина не отказывается. Мы с ней поднос фруктов под полог ставим, играем в кости и пьем вино. До самой полуночи забавам отдаемся.
Тут Симэнь извлек что-то из рукава и передал Цзиньлянь.
– Это ее свекор из императорского дворца привез. Мы зажигаем свет, смотрим и дело делаем.
Цзиньлянь развернула и стала рассматривать.
Вот романс, поясняющий, что это такое:
Цзиньлянь просмотрела свиток с начала до конца и, не желая с ним расстаться, передала Чуньмэй:
– Спрячь ко мне в сундук, – наказала она. – Будем вести игру по этим картинкам.
– Подержи их пока у себя, а потом вернем хозяйке, – сказал Симэнь. – Она ими очень дорожит. Я принес только тебе показать.
– Зачем же чужие вещи ко мне приносить? Я у нее ничего не просила, но если мне принесли, я возвращать не намерена.
– Ты не просила, но я взял показать тебе, – объяснял Симэнь. – И хватит шутить, притворщица.
Симэнь хотел вырвать у нее свиток.
– Попробуй отними. Сейчас в клочья разорву. Тогда никому не достанется.
– Ну что с тобой поделаешь! Посмотри как следует, а потом ей вернем. Тогда она еще диковинку пришлет. Попрошу у нее.
– И кто это тебя, дитя мое, так хитрить научил? Вот принесешь, тогда и свиток получишь.
Они еще какое-то время упрашивали друг друга, а вечером Цзиньлянь умастила ложе благовониями, накрыла одеялом с мандариновой уточкой, поставила серебряный светильник, приоделась и свершила омовение. Потом они с Симэнем развернули свиток и резвились, как птицы.
Послушай, дорогой читатель! Испокон веков слышим мы о колдунах и демонах. Вот и Цзиньлянь. Вскоре после заклинаний слепца Лю ее ждали большие перемены: Симэнь сменил гнев на милость, неприязнь на любовь и больше ни в чем ей не перечил.
Да,