Услаждали пирующих по приказанию Чуньмэй певицы Хайтан и Юэгуй. Когда солнце стало склоняться к западу, а после небольшого дождичка повеяло прохладой, Чуньмэй подняла большой золотой кубок-лотос и предложила выпить. Вино уже обошло несколько кругов, и захмелевшая Сунь Вторая удалилась к себе в спальню, оставив Чуньмэй наедине с Цзинцзи в беседке среди цветов. Они продолжали провозглашать один тост за другим и играли на пальцах. Через некоторое время служанка внесла обтянутый газом фонарь. Кормилицы Цзиньгуй и Юйтан унесли Цзиньгэ, которому было пора спать.
После проигрыша Цзинцзи, не осушив штрафного кубка, удалился к себе в кабинет. Чуньмэй послала за ним Хайтан, но он не появлялся. Тогда она наказала Юэгуй:
– Если не пойдет, притащи. А то десяток пощечин у меня заработаешь.
Когда Юэгуй вошла в кабинет, Цзинцзи уже успел лечь поперек кровати навзничь и громко храпел. Как она ни старалась, ей так и не удавалось его добудиться.
– Вас матушка приглашает, – повторяла она. – Пойдемте, а то мне из-за вас попадет.
Наконец Цзинцзи что-то пробурчал себе под нос.
– Ну и попадет, а мне-то что! – проговорил он. – Я пьян, с меня хватит.
Юэгуй потянула его к себе.
– Я вас доведу, дядя, – толкая Цзинцзи, говорила она. – У меня силенки хватит – не из слабого десятка!
От толчков в голове у того прояснилось. Однако он, уже прикидываясь совсем пьяным, будто в шутку заключил Юэгуй в свои объятия и, благо было темно, поцеловал.
– Его зовут по-хорошему, – повышенным голосом заговорила служанка, – а он себе вон что позволяет! Не совестно ли!
– Дитя мое! – обратился к ней Цзинцзи. – Если ты не против, то зачем к совести взывать!
Он еще раз поцеловал Юэгуй, и они пошли к беседке.
– Мне приказано вас привести, дядя, не то от матушки достанется, – говорила Юэгуй.
Чуньмэй велела Хайтан наполнить большие кубки и села с Цзинцзи играть в шашки, а кто проигрывал, тот обязан был осушать кубок. Пока они играли одну партию за другой, зевавшие служанки удалились на покой. Остались только Хайтан и Юэгуй, которых Чуньмэй послала за чаем, и они с Цзинцзи остались в беседке одни. Пояс с подвесками ослаб и обнажился ее стан – нефритовое изваяние. Алые уста источали нежнейшее благоуханье.
Да,
Они как раз предавались любовным усладам, когда Хайтан внесла чай.
– Матушка, вас к Цзиньгэ просят, – сказала служанка. – Мальчик проснулся. Плачет, вас зовет.
Чуньмэй с Цзинцзи осушила еще два больших кубка, потом прополоскала рот чаем и удалилась в дальние покои. Служанка стала убирать посуду, а Сиэр, поддерживая Цзинцзи, повел его в кабинет на покой, но не о том пойдет речь.
Однажды Его Императорским Величеством был издан эдикт, согласно которому начальнику гарнизона Чжоу с пешими и конными войсками приказывалось присоединиться к частям правителя Цзичжоуской области Чжан Шуе и вместе отправиться в карательный поход на гору Лян с целью истребить разбойников во главе с Сун Цзяном.[1737]
– Береги сына! – наказывал начальник Чуньмэй перед самым отбытием. – Да позови сваху. Надо будет брату твоему найти подходящую пару. А я его имя на всякий случай в воинскую часть внесу. Если все пойдет удачно и мы вернемся с победой, государь император не оставит нас своими милостями. И ему, смотришь, чин какой перепадет. И тебе будет лестно и приятно.
Чуньмэй в знак согласия кивнула головой. Дня через два или три вещи были собраны, и воевода Чжоу во главе пехоты и конницы отправился в поход. Взял он с собой только Чжоу Жэня, а Чжан Шэну с Ли Анем поручил присматривать за домом, но не о том пойдет речь.
Однажды Чуньмэй позвала тетушку Сюэ.
– Вот дело-то какое, – начала хозяйка. – Батюшка перед отъездом просил меня позаботиться о женитьбе моего брата. Нашла бы ты ему подходящую пару, девушку лет шестнадцати или семнадцати. Только чтобы собой хороша была, умна и расторопна. А то у него нрав сама знаешь какой!
– Как не знать! – воскликнула сваха. – Лучше не говорите, дорогая! Он и первой-то своей недоволен был.
– Смотри, не угодишь, пощечин у меня заработаешь! – предупредила Чуньмэй. – Ведь она ко мне в дом невесткой войдет. Дело нешуточное!
Чуньмэй велела служанке угостить сваху чаем. Тут к ним вошел сам Чэнь Цзинцзи и сел за стол.
– А, это вы, зятюшка Чэнь! – воскликнула сваха и поклонилась. – Давненько не видались. Где пропадали, почтеннейший? А вам счастье улыбается. Матушка только что распорядилась вам невесту подыскать. Чем же вы, почтенный сударь, благодарить меня будете?
У Цзинцзи вытянулось лицо. Он не проронил ни слова.
– Иль у тебя язык отнялся, зятюшка, – продолжала сваха.
– Да не называй ты его зятем! – вставила Чуньмэй. – Что было, то прошло. Он – дядя Чэнь, так его и зови!
– Виновата, матушка! – спохватилась сваха. – Опять проклятый язык не так повернулся. Больше не буду. Стану тебя звать дядюшкой.
Цзинцзи не выдержал и, прикрывая полный рот, засмеялся.
– Вот это другое дело! – глотая еду, говорил он. – По душе, приятно слышать.
Тетушка Сюэ вошла в раж и в шутку шлепнула Цзинцзи.
– Вот старый бродяга! – засмеялась она. – Ему, видишь ли, по душе. Не льсти уж! Чай, я не зазноба твоя!
Тут рассмеялась и Чуньмэй.
Немного погодя Юэгуй подала чай и закуски. После чаю сваха забрала свою корзину и стала откланиваться.
– Уж я для вас постараюсь, матушка, ног жалеть не стану, – проговорила она. – Как только найду хорошую девицу из порядочной семьи, приду скажу.
– Насчет подарков, нарядов, украшений и всего, что полагается, пусть не волнуется, – заметила Чуньмэй. – Только бы из хорошего дома была да собой недурна. Как присмотришь, приходи.
– Хорошо, матушка! – заверила ее сваха. – Мне бы только вам угодить, матушка!
Через некоторое время Цзинцзи закончил обед и удалился к себе, а тетушка Сюэ все еще мешкала с уходом.
– Когда же это он к вам пожаловал, матушка, – спросила она, едва Цзинцзи скрылся за дверью.
Чуньмэй рассказала свахе, как Цзинцзи сделался монахом, и продолжала:
– Долго я его разыскивала. Двоюродным братом объявить пришлось.
– Умно придумали! Предвидели, матушка, что впереди-то будет, – похвалила ее сваха. – Говорят, к вам на день рождения бывшая ваша хозяйка визит нанесла.
– Сперва она прислала мне подарки, потом я отправила слугу с приглашением, – пояснила Чуньмэй. – Целый день у меня провела.
– Занята я была тогда, – говорила сокрушенно тетушка Сюэ. – Тут одной молодухе свадебный обряд устраивала – постель для новобрачных убирала. Весь день прохлопотала, а рвалась поздравить вас, матушка. И дядя Чэнь с ней видался?
– Что ты! Он ее видеть не может! Из-за приглашения мне целую сцену устроил. Упрекал, что с ней знаюсь, что хлопочу за нее. Нет, говорит, у тебя никакого самолюбия. Пусть У Дяньэнь слугу пытает, тебе-то что за дело. А ее надо к суду привлечь. Что ты, говорит, о ней беспокоишься, забыла, как она с нами обращалась?
– Его тоже, конечно, можно понять, – заметила сваха. – Но с другой стороны, нельзя же столько времени злобу таить.
– Раз я приняла от нее подарки, значит, уже не могла отказать ей в приглашении. Пусть ее мучит совесть, а я неучтивой прослыть не собираюсь.