Чуньмэй, надобно сказать, отдала молодым трехкомнатный западный флигель, где и разместилась их спальня, сверкавшая чистотою, точно снежный грот. На дверях были опущены занавески, на окнах свисали шторы. К флигелю примыкал западный кабинет, где занимался Цзинцзи. Там тоже стояли тахта, столики, лежали старинные книги. Через руки Цзинцзи проходила вся переписка начальника Чжоу: не только письма, поздравления и визитные карточки, но также распоряжения и донесения с мест. Одни подлежали регистрации, на другие ставилась казенная печать, поэтому в кабинете имелись кисти, тушь, бумага и все необходимое. Все полки были до отказу уставлены отдельными книгами и сериями томов.
Чуньмэй то и дело заходила туда и подолгу болтала с Цзинцзи, а тайком и не раз они позволяли себе и большее.
Да,
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ВОСЬМАЯ
ЧЭНЬ ЦЗИНЦЗИ ОТКРЫВАЕТ КАБАЧОК В ЛИНЬЦИНЕ
ХАНЬ АЙЦЗЕ ВСТРЕЧАЕТ ЛЮБОВНИКА В БИРЮЗОВОМ ТЕРЕМЕ
Сильный человек и волевой
слышит аромат и кочерыжки.
Если на душе твоей покой,
так уютно и на жестком ложе.
Благо тем, кто полон состраданья
к мира суете, его излишкам.
Безучастность к чувства излиянья —
вот, однако, что всего дороже,[1744]
Если богатеет человек,
разоряя своего соседа,
Воротила сыщется иной —
преградит дорогу душегубу.
Ныне ты вознесся высоко,
у тебя победа за победой,
В будущем грозит тебе удар —
ты кулак судьбы познаешь грубый.
И вот однажды начальник гарнизона Чжоу и правитель Цзинани Чжан Шуе во главе пеших и конных войск, отправившись в карательный поход на гору Лян, покарали тридцать шесть главарей под водительством Сун Цзяна. Десять с лишним тысяч разбойников были принуждены сдаться, и на земле снова воцарились мир и покой. О победе доложили Его Величеству. Высочайшим указом Чжан Шуе возводился в чин цензора и назначался старшим комиссаром Шаньдуна. Начальник гарнизона Чжоу Сю был назначен командующим пехотой и конницей Цзинани,[1745] в чьи обязанности входили инспекции водных путей и борьба с разбойниками и пиратами. Остальные отличившиеся в походе военачальники, им подчинявшиеся, получили повышение на один ранг. Поскольку имя Цзинцзи тоже значилось в списке личного состава, он был удостоен чина войскового советника с месячным пайком в два даня риса.[1746] Теперь к великому своему удовольствию он как лицо чиновное мог носить парадную шапку и пояс.
С императорским эдиктом Чжоу Сю во главе пехоты и конницы возвращался домой к середине десятой луны, о чем заблаговременно дали знать Чуньмэй.
До глубины души обрадованная Чуньмэй послала Чэнь Цзинцзи и Чжан Шэна с Ли Анем за город встретить хозяина. В зале готовился в его честь пир. Ждали приезда военачальников. Невозможно было перечислить всех прибывавших с поздравлениями и подношениями.
Чжоу Сю спешился и направился в дальнюю залу, где его встретили положенными поклонами Чуньмэй и Сунь Вторая. Потом хозяина приветствовала молодая чета – Чэнь Цзинцзи и Гэ Цуйпин. Цзинцзи облачился в парадное платье – перетянутый роговым поясом карминовый с круглым воротом халат и чиновничью шапку. На ногах у него были черные сапоги. Цуйпин понравилась хозяину, и он одарил ее набором нарядов, десятью лянами серебра и головными украшениями, но не о том пойдет речь.
Вечером Чуньмэй и Чжоу Сю пировали в спальне. Речь невольно коснулась и домашних дел.
– А я брата женила, – говорила Чуньмэй. – Ввел он нас в немалые расходы.
– Что ты говоришь! – воскликнул муж. – Он же не чужой человек – брат твой. А раз мы его приютили, значит, должны были ему пару подыскать да о будущем его позаботиться. Нет, на это денег жалеть не следует.
– А ты и о его карьере позаботился, – проговорила она. – О большем он и не мечтал.
– Указом Его Величества мне на этих днях надлежит занять пост в Цзинани, – пояснил Чжоу. – А тебе придется пока остаться, за домом присмотреть. Надо будет выделить твоему брату денег. Пусть приказчика наймет и откроет какую-нибудь торговлю. Раз в три или пять дней будет ходить счета проверять, а прибылей хватит им на прожитие.
– Лучшего нельзя и придумать! – поддержала его Чуньмэй.
Этой ночью муж и жена отдались любви, о чем нельзя вдаваться в подробности.
Чжоу Сю пробыл дома дней десять. В начале одиннадцатой луны он собрался в Цзинань, взяв с собою Чжан Шэна и Ли Аня, а Чжоу Жэню и Чжоу И поручил смотреть за домом. Чэнь Цзинцзи проводил их до загородного монастыря Вечного блаженства.
Однажды Чуньмэй держала с Цзинцзи совет.
– Видишь ли дело-то какое, – говорила она. – Муж советовал заняться тебе в низовье реки торговлей. Нанял бы ты приказчика, а прибыль вам на жизнь пошла бы.
Такое предложение сильно обрадовало Цзинцзи. Шел он как-то по улице да присматривался кого бы нанять в приказчики. И надо же тому быть! Попался ему старый друг Лу Бинъи, которого он звал брат Лу Второй.
– А, брат! – протянул Лу. – Что-то давно я тебя не видал!
Цзинцзи рассказал ему, как похоронил жену, попал под суд и как Ян Гуанъянь украл у него полджонки товаров.
– Он меня нищим по миру пустил, – продолжал Цзинцзи. – На счастье сестру выдали замуж за начальника гарнизона, а потом и меня женили. Я теперь ношу шапку и пояс чиновного лица – войсковым советником стал. Торговлей решил заняться, да никак приказчика не найду.
– Значит, это тебя Железный Коготь обокрал? – переспросил Лу Бинъи. – А он кабачок в Линьцине открыл. На паях с Се Третьим. Деньгами ворочает, ссуды дает. Все тамошние певицы у него в долгах. Огромные барыши огребает. Одет с иголочки, ест чего только пожелает. На осле разъезжает. Раз в три или пять дней заявляется. Счета проверит и барыши в карман положит. На прежних друзей никакого внимания! А брат у него игорный дом открыл. Псарню держит, петушиные бои устраивает, и никто им не смеет перечить.
– Я его в прошлом году как-то встретил, – говорил Цзинцзи. – Отвернулся он от меня. Чуть не избил. Хорошо друг подоспел. Ненавижу я его до мозга костей.
Тут он повел Лу Бинъи в ближайший кабачок. Они поднялись наверх, заняли столик, а когда подали вино и закуски, стал держать совет.
– Как бы мне с ним разделаться, а? – начал Цзинцзи. – Отплатить ему за все прошлое.
– Как говорится, благороден не тот, кто ненавидит слабого; муж не тот, кто не помнит зла, – изрек Лу. – Я с ним поговорю как следует, а то он пока гроб не увидит, слезы не прольет. Я ему по-хорошему предложу, но он мое предложение безусловно отвергнет. И тебе, брат, никакого дела открывать не придется. Надо будет только подать на него жалобу, к суду его привлечь. Пусть вернет тебе украденное. Отберешь у него по суду кабачок, добавишь капиталу и войдешь с Се Третьим в пай. Я буду с братом Се на пристани трудиться, а тебе, брат, придется раз в три или пять дней наведываться, счета проверять. По сотне с лишним лянов в месяц получать будешь. Это я тебе ручаюсь. А где ты еще такие барыши выколотишь?!
Да, дорогой читатель! Не посоветуй тогда Лу Бинъи, не погибли бы люди не своей смертью. Какой страшный конец ждал Чэнь Цзинцзи! И другой погиб невинно. Плохо они кончили, как Ли Цуньсяо, живший в эпоху Пяти династий, или Пэн Юэ, описанный в «Истории Ханей».[1747]
1744
Третья и четвертая строки этого вводного стихотворения представляют собой трансформацию двух последних стихов из четверостишия, завершающего гл. LXXII.
1747
Ли Цуньсяо – ранее упоминавшийся в гл. I (примеч.) храбрец и богатырь Ань Цзинсы (?-894), прославившийся тем, что голыми руками убил тигра, похищавшего овец. Об этом узнал вождь окраинного тюркского государства Шато в составе Танской империи – Ли Кэюн (856–908), известный своим участием в подавлении знаменитого восстания Хуан Чао. Он взял Ань Цзинсы к себе в качестве приемного сына, пожаловав ему августейшую фамилию Ли, которую в свою очередь получил его отец от танского И-цзуна (Ли Цуй, правил: 860–874). Впоследствии Ли Цуньсяо был оклеветан и убит другим приемным сыном Ли Кэюна – Ли Цуньсинем (см. «Синь Тан шу» – «Новая история Тан»). История подвига Ли Цуньсяо описана в драме XIII–XIV вв. Чэнь Ижэня (?) «Цуньсяо убивает тигра у заставы Яньмэньгуань». В тексте гл. XCVIII «Цзинь, Пин, Мэй» ошибочно сказано, что Ли Цуньсяо жил в период Пяти династий, видимо в связи с тем, что он оказался «приемным братом» Ли Цуньсюя – основателя династии Поздняя Тан (923–936), Чжуан-цзуна (885–926).
Пэнюэ (Чжун Пэнюэ, III–II вв. до н. э.) – занимали высокие, близкие к трону, посты и пользовались благосклонностью правителей, но впоследствии были казнены.