За окном плацкартного вагона смеркалось. Закончился лиман и потянулись поля. Саша читала, лёжа у Германа на коленях, а он слушал плеер и смотрел в окно. Молодые люди ехали в Киев на концерт ДДТ, который должен был случиться завтра в Палаці Спорту. Герман занял денег у всех, с кем был знаком, лишь бы поехать. Он надеялся, что концерт всё изменит и у них с Сашей будут настоящие отношения. Девушка постоянно повторяла, что они не встречаются, а дружат; что их близкие отношения – просто форма симпатии; они свободны, поэтому Саша имеет право целоваться с кем пожелает. Но он замечал, что девушка робко берёт его за руку, когда никто не видит, целует в шею, думая, что он спит.
– Ты видел, как на меня этот мужик с боковой полки пялится? – сказала Саша в тамбуре, наклоняясь с сигаретой к увесистой зажигалке Германа, от которой отдавало бензином, – Он отворачивается только тогда, когда я начинаю ему в глаза со злобой смотреть. А потом снова пялится!
– Может, стоит хоть иногда лифчик под футболку надевать?
– Ой, кто это нашёлся такой правильный? Не тот ли студент, который меня голую в постели вином поил? Ты мне ещё предложи бабушкины гамаши надеть и головку лука куснуть перед сном, чтоб в осеннем Киеве не заболеть. Лучше заботливо приготовь для мужика валидол, если я решу сегодня ночью спать раздетой.
В Киеве парочка первым делом решила снять жильё на одну ночь: концерт должен был закончиться ближе к полуночи, о квартире стоило подумать заранее. В скверике у вокзала подошли к бабушке с табличкой «Жильё – приезжим».
– Заводы – рабочим, землю – крестьянам, жильё – приезжим, горилку – крымским рокерам.
– Детка, что ты сказала? Вам комнату надо?
– Да, бабуля. И чтоб не очень долго добираться от Палацу Спорту, – вступил в разговор юноша.
– Сынок, я живу в отличном районе Киева – на Троещине. Едете до станции метро Левобережная, оттуда на маршрутке совсем чуть-чуть, потом по трамвайным путям пройдёте – и вы у меня. А завтра спите, сколько захотите после ваших гулянок. Только предоплату мне оставьте, и я адрес напишу.
Давать бабке залог не хотелось, но на гостиницу не хватало, пришлось рискнуть, хотя слово «Троещина» почему-то насторожило Германа. Записав адрес, Герман взял Сашу за руку, и они отправились гулять по центру города. Поднялись по брусчатке Андреевского спуска к памятнику святому Владимиру и долго любовались Днепром, пили кофе в уютной кафешке, кидались листьями друг в друга – проживали это день так, как задумали, за исключением песни-прилипалы, назойливо повторявшейся у Германа в голове:
И все вокруг говорили: «Чем не муж и жена?»
И лишь одна ерунда его сводила с ума —
Он любил её, она любила летать по ночам.
Песня забылась только с первыми аккордами песни «Дождь» Юрия Юлиановича, которую он спел под акустическую гитару и аплодисменты тысяч рук «танцювального майданчика», где устроились поудобнее на своих ногах и Герман с Сашей. Потом вспыхнули прожекторы, грянули барабаны Доцы и начался мощный звук «металлокерамики». Когда группа заиграла песню «Чёрно-белые танцы» и Шевчук, подбежав к железным бочкам, начал выбивать из них первобытный страшный ритм, Герман, обнимавший Сашу сзади, вдруг почувствовал, как она потяжелела и повисла на его руках.
– Чего ты ждёшь, тащи её к креслу, не тупи! – услышал он у своего уха, – брось долбаный рюкзак, чудила!
Татуированный полный мужчина схватил Сашу за ноги, очнувшийся Герман взял девушку за плечи, и они вдвоём вынесли её из танцующей толпы. В кресле Сашенька открыла глаза и испуганно замотала головой на вопрос: «Может, уйдём?» Дичать больше не пошли, остаток концерта просидели на местах зрителей, которые ушли танцевать. Парень чувствовал себя очень глупо, пока Саша не шепнула:
– Я всегда мечтала упасть в обморок на концерте любимой группы!
Тем временем, музыканты ДДТ сыграли все хиты и ушли, поклонившись, а потом вернулись с проникновенной «Это всё»:
Две мечты да печали стакан
Мы, воскреснув, допили до дна.
Я не знаю, зачем тебе дан:
Правит мною дорога-луна.
Ты не плачь, если можешь – прости.
Жизнь не сахар, а смерть нам не чай.
Мне свою дорогу нести,
До свидания, друг, не прощай!
Це вже все, що залишиться після мене,
Це вже все, що візьму я з собою!
Из зала вышли улыбаясь и сразу побежали к метро, чтобы успеть до закрытия. Потом отстояли очередь на маршрутку и долго ехали куда-то по плохо освещённому району. Когда оказались на совершенно пустой остановке, эйфория полностью улетучилась и её место в душе Германа заняло скользкое неприятное чувство: если бабка обманула их, вся романтика поездки будет уничтожена. Но Саша так доверительно взяла парня под руку, что он решил не подавать виду. Они шли по трамвайным путям, заросшим жухлой травой, на тусклый свет какой-то каморки, за которой в темноте проступали контуры пятиэтажки с несколькими освещёнными окнами. Когда поравнялись с каморкой, то машинально заглянули в окно и оторопели: вместо привычного сторожа, обнимающего бутылку с белесой жидкостью, там стояла совершенно голая женщина с отсутствующим взглядом и растирала крепкие груди жирным кремом.