Теперь он снова видел папу. Почему-то ему показалось, что с тех пор, как его схватили, он постарел. Его волосы поседели, а лицо избороздили многочисленные морщины. Хуго было жаль, что папа так внезапно изменился, и он, как это делала мама, сказал себе: это обман зрения, неуместная мысль, при первой же возможности папа вернется, и все станет так, как прежде.
Пока его мысли сменяли одна другую, повечерело. Из Марьяниной комнаты чулан казался темным, и даже цветастые халаты, висевшие на вешалках, были окутаны мраком. Ему было печально от того, что он один, далеко от мамы с папой и друзей.
Жалость к себе продолжала обуревать его, но тут появилась Марьяна. На ней было то же платье, что и днем, но на этот раз она была веселее, губы накрашены, а волосы собраны кверху, открывая ее длинную шею.
– Как себя чувствует мой юный миленький дружок? – спросила она хрипловатым голосом.
– Я играл в шахматы сам с собой, – начал оправдываться он.
– Жалко, я не умею играть, а то с удовольствием поиграла бы с тобой.
– Я вас научу, это не так уж сложно.
– Марьянина голова уже отупела. Когда голова не учится, она тупеет. А я ничему не училась с тех пор, как окончила школу.
– Можно попробовать, – сказал Хуго маминым тоном.
– Жалко времени, – ответила Марьяна и помахала рукой.
Несмотря на тусклый свет в комнате, он почувствовал, что Марьяна перебрала с выпивкой. Когда она перебирает с выпивкой, то, наверное, забывает, что Хуго еще мальчик и называет его «мой юный миленький дружок». Сейчас она переменила тон и сказала:
– Милый мой, скоро ты должен будешь перебраться в свой чулан.
– Я готов, – ответил Хуго и взялся за коробку с шахматами.
– Спокойной ночи и приятных сновидений.
– Может, у вас есть лампа? – спросил Хуго, забыв, что он на попечении чужих людей.
– Лампа! – расхохоталась она. – В чулане ламп не зажигают. В чулане закрывают глаза и засыпают. Эх, если б и я могла спать по ночам…
– Извините, – сказал Хуго.
– За что ты извиняешься?
– За то, что попросил лампу.
– Ни к чему извиняться по таким мелким поводам. Иди ко мне, я поцелую тебя на ночь.
Марьяна встала на колени, и Хуго подошел к ней. Она крепко прижала его к груди и расцеловала в щеки и в губы. Запах коньяка ударил ему в нос.
– А мне не полагается поцелуйчик?
Хуго поцеловал ее в щеку.
– Так не целуются. Целоваться нужно крепко.
Хуго снова прикоснулся к ее лицу и поцеловал.
– Придется мне научить тебя целоваться, – сказала Марьяна и закрыла дверь чулана.
Хуго стоял потрясенный: таких прикосновений он еще не знал.
Переход из Марьяниной комнаты в чулан – как если бы тебя вырвали из разноцветного мира и бросили в темный мир, пропитанный запахом овечьих шкур. Он уже немного привык к этому запаху, но не к темноте. Когда Марьяна запирает чулан, он еще больше чувствует духоту. Когда духота усиливается, он поднимается на ноги и стоит около щелей.
В светлое время дня ему видны луга с пасущимися лошадьми и коровами, серые поля и два дома, увитые плющом. Он уже видел детей с ранцами, идущих в школу. Странно, все дети ходят в школу, и только мне нельзя учиться. За что мне такое наказание?
За то, что я еврей, ответил он самому себе.
За что нас наказывают? – снова спросил он себя.
Дома об этом не говорили. Раз он спросил маму, как узнают, кто еврей, а кто нет. Мама ответила просто:
– Мы не делаем различия между евреями и неевреями.
– Почему высылают евреев?
– Из-за непонимания.
Этот загадочный ответ застрял у него в голове, и он старался разобраться, откуда взялось это непонимание и в ком его причина.
– Это евреи виноваты? – спросил он как-то.
– Нельзя обобщать, – мягко ответила мама.
Сколько он себя помнит, он пытался разбирать предложение и понимать значение слов. Эти попытки не доставляли ему радости. Папа поощрял его мыслить упорядоченно. Мама, напротив, учила его быть частью происходящего и не задавать лишних вопросов, потому что не на каждый вопрос есть ответ. Нужно тепло относиться к людям и не ждать вознаграждения за каждое дело.
– Хуго, ты должен быть щедрым. Скупые люди несчастны.
Это было ее главным правилом, и она ему следовала. В аптеке бедняки получали лекарства бесплатно, но мама считала, что этого недостаточно. У нее были подопечные бедняки, которых она навещала дома и приносила им горячую еду или немного денег. Марьяне она приносила чего-нибудь свежего поесть и теплую одежду.