Когда дружная троица добежала до алафузовской фабрики, ворота там были раскрыты настежь. Какие-то люди, и мужчины и женщины, торопливо выходили из ворот и спешили куда-то. Другие заходили в ворота и в двери.
Все громко переговаривались на ходу, и разобрать, что тут творится, было совершенно невозможно.
Ребята постояли, посмотрели, послушали и решили наконец зайти во двор фабрики. И только зашли, услышали знакомый голос Ханифы:
— Газиза, сестренка, ты что здесь делаешь?
Газиза обернулась. Она сразу узнала сестру, бросилась к ней и тут заметила, что Ханифа сегодня совсем не такая, как всегда.
И не в том было дело, что на плече у нее висела тяжелая сумка, и не в том, что на рукаве была повязка с красным крестом. Лицо у Ханифы было каким-то новым, радостным и серьезным в одно и то же время… И голос звучал взволнованно и громко, не так, как всегда.
— Что это? Почему у тебя крест на руке?.. — спросила Газиза, тронув повязку.
— Да подожди ты с крестом. Ты скажи, как сюда попала? Смотри, достанется тебе от отца!.. — перебила сестру Ханифа.
— Не достанется. Я у мамы отпросилась, — сказала Газиза и снова потрогала крест на повязке. — Отпустили меня.
— Правда отпустили? — спросила Ханифа и добавила серьезно: — Скоро начнется бой. Солдаты и рабочие будут сражаться с буржуями, а мы будем раненых перевязывать. А крест — это знак, чтобы все видели, что мы — сестры милосердия.
— А можно, и я пойду с вами перевязывать?
— Да что ты, дурочка! Это дело не детское. Нас целый месяц учили, да и то я не знаю, справлюсь ли?..
Тут кто-то позвал Ханифу.
— Иду, иду! — крикнула она. — А ты иди прямо к нам. Там Закира с Лидой. Поешьте и сразу спать ложитесь. Я сегодня домой не приду. Ну, ступай. — Ханифа поцеловала сестренку и побежала. — Ой смотри, достанется тебе дома! — крикнула она и затерялась в толпе.
Неспокойное время, и на сердце материнском неспокойно. Как там Закира с Лидой? Не случилось ли чего? Одни сидят дома, а ведь совсем еще дети. Девочки, конечно, рассудительные, да ведь такое кругом творится, что и не всякий взрослый разберется. А тут еще и Газиза там с ними. И как мать не побоялась ее отпустить? Осталась она с Закирой или домой побежала? Сходить бы туда, одним глазком посмотреть, как они там? Время позднее. До утра не выберешься… Рассудив так, Ханифа решила все-таки сбегать домой.
От фабрики до дому не близкий путь, но зато столько раз исхоженный из конца в конец, что тут каждый угол, каждая тропинка знакомы.
Ханифа, сокращая дорогу, побежала переулками. Фонари не горели, но темнота не пугала Ханифу. К тому же так людно было на улицах, как в мирное время и днем не бывало. Какие-то телеги грохотали колесами по мостовой. Провезли куда-то тяжелые пушки. Под их тяжестью дрожала земля. Со всех сторон стекались на улицу отряды красногвардейцев. Они шли неровными рядами, одетые кто во что. А вот и «красные полки». Эти чеканят шаг, так что земля вздрагивает у них под ногами. Это настоящие солдаты. Огонь и воду прошли. Три года валялись в окопах, а теперь идут туда, на берег Казанки, драться с юнкерами.
Куда ни глянь — везде по двое, по трое собираются люди, о чем-то разговаривают, расходятся, и снова сходятся, и снова говорят о чем-то, то шепотом, то громкими, взволнованными голосами.
Вот наконец и дом. Ханифа зашла во двор, прижалась к темному окну и заглянула в комнату. В комнате было темно. Она ничего не увидела, но лицу, разгоряченному быстрой ходьбой, стало прохладно и как будто ушла из тела усталость. Ханифа постояла так несколько секунд, прижавшись лбом к холодному стеклу, потом подошла к сеням, в темноте нашарила ключ и, сунув в щелочку, открыла дверь.
И странное дело: пока она шла темными улицами, пока стояла в пустом темном дворе, страх ни разу не потревожил ее душу. А тут, когда она уже вошла в сени и взялась за ручку, непонятная дрожь охватила ее с головы до ног. Ханифа сначала не поняла, откуда эта противная дрожь, но потом вспомнила: с детства дрожала она так, возвращаясь домой. Нагуляется, придет попозже, возьмется за ручку двери и дрожит… не зная, как встретит ее отец? Ханифа улыбнулась, сразу перестала дрожать и открыла дверь.
В комнате было тепло. Отовсюду слышалось тихое, спокойное дыхание спящих детей. В простенке между окнами тикали ходики. Сняв тяжелую сумку, Ханифа положила ее на скамейку около печки. Открыв заслонку, подгребла горячие угольки, едва теплившиеся под слоем пепла, достала с печки сухую лучину, зажгла ее, раздув огонь, и осветила комнату.