Но чаще всех и охотнее всех помогала Газиза своей соседке.
Соседка так и лежала с тех пор с ногой, привязанной к спинке кровати. Лежала на спине, не могла ни встать, ни повернуться. Нелегко так лежать, а она и виду не подавала.
— Ничего, — шутила она, — у меня шкура крепкая. Насквозь не пролежу. А пролежу — новая вырастет. А вот если нога короче получится, тогда плохо. Не понравится это Муллахмету.
Звали соседку Тагирой. А Муллахмет — это ее муж. Они до войны жили в Петербурге. Тагира учила детей в заводской школе, а Муллахмет работал на железной дороге.
Когда тете Тагире стало получше, она много и интересно рассказывала Газизе о петербургских дворцах, о мостах, о фонтанах, о белых летних ночах, когда там совсем не бывает темноты.
Она так умела рассказывать, что Газиза как будто видела и широкую Неву, и красивые памятники, и прямые улицы Петербурга. И не одна Газиза слушала тетю Тагиру. Другие больные тоже подолгу слушали ее и потом дружно благодарили за интересные рассказы.
Заслушался этими рассказами и доктор. И как-то, когда Тагира кончила свой рассказ, он спросил:
— А Ленина вам не довелось видеть?
— Однажды видела, — сказала Тагира. — Как-то Муллахмет вернулся с работы, стал собираться куда-то и меня повел с собой. Я спрашиваю: «Куда?» А он говорит: «Сегодня Ленин приедет из-за границы. Пойдем встречать его». Я очень обрадовалась. О Ленине я много слышала. А вот увидеть его никогда не приходилось. Идем. А народу на улицах, как в праздник. Идут колоннами, с песнями, с плакатами, с флагами. Насилу мы пробрались к Финляндскому вокзалу. На площади народу столько, что яблоку негде упасть. Кое-как пробрались на перрон. Ждем. Все кричат: «Едет, едет!» А поезда нет. Уже и темнеть стало. Откуда-то появились горящие факелы на площади. Вдруг все взволновались. Кричат: «Приехал! Ура!» Кричат и на вокзале и на площади. Приехал, а мы и не увидели. И так досадно было, что просмотрели. А тут вдруг Ленин поднялся на броневик. Встал. Пальто расстегнуто. Лицо-то его я и не рассмотрела как следует. А вот голос… голос и сейчас звенит у меня в ушах…
И в тот день и после не раз рассказывала Тагира про Ленина, про большевиков, про то, как они с Муллахметом оба записались в красную гвардию и как их направили в Казань.
Особенно подружилась Газиза с тетей Тагирой, когда та узнала, что чуть ли не в один день их ранили. Газизу на дамбе, а Тагиру у самого кремля, осколком разорвавшегося снаряда. Потом узнала Тагира, что и мужа ее знает Газиза, что носила ему бумагу из казарм и что видела его на берегу в день боя.
— Сейчас, — сказала Тагира, — Муллахмет со своим отрядом сражается с кулаками в районе Чистополя. Там кулаки поднялись против Советской власти, и пришлось послать туда отряды красной гвардии.
Газизе интересно послушать про бои. А Тагира не любит рассказывать про войну. Только начнет, вспомнит о своем Муллахмете и загрустит. А больше всего любит она говорить о том, как они будут жить, когда кончится война. Вот тут у нее и глаза блестят, и голос звенит повеселее…
Как только Газиза увидела учительницу, так сразу узнала ее и вспомнила, как они лежали рядом в больнице.
Тетя Тагира прошла в угол к вешалке, на которой висела одежда ребят. Она разделась, поправила прическу и подошла к доске.
В большой комнате сидели ребята разного возраста. Справа уселись те, что постарше, слева — младшие. Тетя Тагира разделила доску пополам. Справа написала задачу и велела старшим ребятам решать ее. Ребята достали маленькие грифельные доски, грифельки и принялись за работу. Тогда учительница обернулась к младшим ребятам и сказала:
— А с вами мы сегодня научимся читать и писать новое слово.
И тут она заметила сидящую среди ребят Газизу. Учительница обрадовалась так, как будто встретила родную сестру, и спросила весело:
— И ты, Газиза, пришла учиться? Вот это хорошо.
А Газиза, которая все время внимательно следила за каждым движением учительницы, даже растерялась, когда та обратилась к ней.
Ребята подталкивали Газизу, а та молчала, во все глаза глядя на тетю Тагиру. И только когда Тагира подошла к девочке и, положив руку на ее плечо, повторила вопрос, Газиза немного успокоилась и тихонько сказала:
— Да, тетя…
Учительница улыбнулась. Ребята, сидевшие в классе, стали оборачиваться, стали перешептываться, стали разглядывать Газизу.