«Ох и обрадуется Саиджан, — подумал Гапсаттар, — он теперь, как индюк, надуется, когда его мать придет в школу».
Злость душила мальчика. Забыв обо всем на свете, он на весь класс выпалил то, что хотел сказать одной учительнице:
— Они же настоящие буржуи, тетя Тагира. Они нынче всю ночь возили оружие в мечеть!
Тетя Тагира бросила на Гапсаттара быстрый взгляд и… промолчала.
Переждав, пока в классе снова наступила тишина, она оглядела ребят и сказала спокойно:
— Значит, мы с вами договорились, ребята. Ходить в школу будете по-прежнему. Учить уроки будете по-прежнему. Все уроки. А если какие вопросы у вас появятся, подойдете ко мне и спросите! Договорились?
Гапсаттара удивило то, что тетя Тагира так равнодушно отнеслась к его сообщению.
«Если это такой уж пустяк, почему же они тайно, ночью разгружали подводы? — думал он. — А если это важно, почему же тетя Тагира его ни о чем не спросила?»
И вообще как-то неудачно начался этот день. И не выспался он, и с тетей Тагирой поговорить не удалось, и Матали нет до сих пор. Впрочем, Матали-то, наверное, придет. С ним случалось, что он опаздывал на урок, а вот чтобы совсем не пришел — такого не бывало еще ни разу.
Каждый раз, когда открывалась дверь, Гапсаттар оборачивался, но Матали все не было. Зато пришел Саиджан вместе со своей матерью. Гапсаттар отвернулся. Ему не хотелось видеть ни Саиджана, ни его мамочку.
Урок тем временем начался. Тетя Тагира со старшими ребятами начала заниматься арифметикой, а жена муллы с маленькими стала напевать молитвы.
— А вы почему вчера не пришли? — тихонько спросил Гапсаттар у Газизы.
— Не знаю. Матали не пришел, а одну меня мама не пустила.
— А что с ним? Он и в школу не пришел.
— Откуда мне знать? Я заходила к ним — там замок.
— Слушай, — Гапсаттар совсем тихо зашептал Газизе на ухо, — вчера всю ночь таскали оружие в Голубую мечеть и в сарай к Хакимзяну…
Договорить он не успел. Тяжелая книга в кожаном переплете больно ударила его по голове, и мать Саиджана сказала с насмешкой:
— В другой раз не разговаривай во время урока.
В полдень уроки кончились. Ребята шумно расходились по домам. Гапсаттар тоже оделся. Обычно он всегда прощался с тетей Тагирой, а сегодня решил уйти не попрощавшись. Он до сих пор не мог простить ей того, что она без всякого внимания отнеслась к его сообщению.
Он уже дошел до двери, уже взялся за ручку, но тут голос тети Тагиры остановил его:
— Газиза, Гапсаттар, подождите минутку.
Когда они втроем остались в комнате, тетя Тагира оглянулась по сторонам и, убедившись, что больше никого нет в классе, сказала тихонько:
— Такие вещи, Гапсаттар, при всех не нужно говорить. Этим ты и себе можешь навредить, и мне, и, главное, — делу. Сегодня в четыре часа приходите ко мне. У меня для вас есть важное дело.
Потом она объяснила, как найти ее квартиру на Булаке, и отправила их домой.
Когда Матали подходил к казармам, ему издали всегда казалось, что это не дома, не заборы, не склады, а какое-то огромное чудовище, положившее голову на передние лапы и задремавшее среди городского шума. Лежит, днем греет спину в лучах солнца, ночью мерзнет под светом луны и ни до чего ему нет дела. Ни до подвод, проезжающих мимо, ни до ветра, несущего запахи набухших почек, ни до ворон, с криком летающих вокруг красных колоколен церквей, стоящих под горой.
И часовой у ворот тоже как будто дремлет с винтовкой в руке и ничего, наверное, не стоит пройти во двор у него под носом.
Но только они с отцом подошли поближе, часовой повернул к ним голову и сказал бесстрастным голосом:
— Пропуск!
Саляхетдин вынул из кармана кусочек бумажки и показал часовому. Тот заглянул в бумажку, посмотрел на отца и только после этого чуть отошел в сторону, пропуская их во двор.
Когда Матали был в казармах последний раз, тут у ворот все кипело, и народу было, как на хлебном базаре. Все куда-то спешили, переговаривались на ходу, спорили, кричали.
А сегодня тут стояла тишина. Люди все точно попрятались куда-то.
Матали оглядывал все уголки притихшей казармы и даже отстал немного от отца. Саляхетдин остановился, подождал сына и, взяв его за руку, провел в дверь.
Пройдя длинный коридор, они вошли в большую комнату. В ней из конца в конец рядами тянулись двухэтажные нары. На нарах лежали полураздетые солдаты. Запах махорки стоял в воздухе. В разных концах тихонько переговаривались.