— Только напрасно ты, дядя, ехал, — сказал один дружинник. — Времена неспокойные. И дело не сделаешь, и в беду, того и гляди, попадешь.
— Я бы и рад не ехать, да брюхо заставляет, ребята, — сказал Исхак.
— Вот то-то и дело, что брюхо, — согласился другой дружинник. — Кабы не брюхо, и я бы на печке лежал, а вот хожу да винтовкой махаю.
— Ладно, дядя, если найдется табачок, давай закурим, да и ступай своей дорогой, — сказал первый.
Они закурили и собрались уже расходиться, но тут из своей норы вылез лавочник.
— Здорово, Исхак! — воскликнул он. — Ты что это так вырядился? Думал небось, что тебя никто не узнает? Повезло вам, ребята. Настоящего большевика поймали. С той стороны. Пришел тут воду мутить. Держите его покрепче да ведите в штаб.
Парни сразу стали серьезными, бросили свои самокрутки, взяли винтовки на изготовку и, встав с двух сторон, повели Исхака.
Он шел молча, низко опустив голову, придумывая на ходу, как выкрутиться из такого положения.
Когда лавочник вместе со своей лавкой остались далеко позади, Исхак поднял голову и сказал укоризненно:
— Вы, ребята, и вправду поверили, что я большевик? Да какой же я большевик? Не видите, что ли? А это брат мой. Он меня хочет в тюрьму запрятать. Мельница у нас в Альдермеше и два дома. Отец старик уже, вот-вот помирать будет, а брат, видно, хочет от меня отделаться да все добро к рукам прибрать. А ты, сынок, и вправду сказал: и дело не сделаешь, и в беду попадешь.
— Выходит, он тебя ограбить хочет?
— Ну, а как же еще? Вы меня в штаб приведете, скажете: «Большевик». В штабе-то мне плохого не сделают, да пока станут разбираться, он махнет в Альдермеш, хлеб продаст, лошадь продаст, а мне потом что делать? Родной брат, а хуже разбойника. Вон брюхо какое отрастил!
— А что, может, и правда отпустим деда? — сказал один дружинник.
— Отпустим, а потом самим сидеть? — возразил другой. — Сказано доставить в штаб, значит, нужно доставить.
— Да кто сказал-то? Если бы офицер сказал, а то такой же мужик. Только что брюхо потолще у него. Оберет толстопузый брата, а грех на нашей душе будет.
— А ну как он в штаб придет да спросит?
— А мы скажем: знать не знаем. Никто ничего не говорил. Никого мы не видели. Нас-то двое, а он один. А уж если очень пристанут — скажем, убежал. А то и сами махнем на ту сторону. Тут недалеко, да к папаше в Альдермеш…
Так они переговаривались между собой. А штаб тем временем становился все ближе и ближе. Вон уже и дверь видна. Если доведут, тогда плохо. А там только бы не обыскали. Если обыщут, сразу найдут листовки, спрятанные под рубашкой, и тогда уж, что ни говори, пропало дело.
Вдруг один из парней тихонько толкнул Исхака в плечо, Исхак обернулся. Парень глазами показал на ворота. Исхак юркнул туда, а парни как ни в чем ни бывало прошли мимо.
Пройдя через двор, Исхак снова вышел к Булаку и прямой дорогой направился к дому Тагиры.
Но рассказывать о своем спасении он не стал.
— Хорошие ребята попались, пожалели мужика, — только и сказал он.
Да и некогда было рассказывать. В; тот вечер много было других, важных разговоров.
Через калитку, ведущую к озеру Кабан, Гапсаттар спустился к берегу. В последние дни озеро потемнело. Кое-где из-подо льда выступила вода. По тропинкам, верно прослужившим всю зиму, теперь уже никто не ходил. На мусорных кучах, как могилы чернеющих на льду, важно сидели вороны. Влажный ветер нес со стороны Суконной слободы запах дыма и гари.
Гапсаттар постоял перед озером и пошел к мечети. Там в большой луже талой воды ребята пускали «кораблики». Кто дощечку, кто короткую палочку, кто кусок сосновой коры. Только у Саиджана «кораблик» похож на настоящий пароход. У него и нос заострен, и трубы и мачты возвышаются над палубой, и даже что-то вроде колес устроено по бокам.
Саиджан страшно важничает. Он никому из ребят не дает играть со своим «пароходом». Он сам гоняет его длинной палкой и, не скрывая гордости, смотрит, как «пароход», качаясь, плывет то туда, то сюда.
Гапсаттар еще не забыл старые обиды. Хочется ему наподдать противному мальчишке, расплатиться за все. Но некогда. У Совенка важное поручение: он должен идти на площадь. Там скоро соберется народ. Забулачные баи будут уговаривать простаков: «Записывайтесь в «железные дружины», помогайте создавать наше Мусульманское государство».
Большевики тоже придут на площадь. Они постараются раскрыть замыслы баев, рассказать народу правду.
Все это Гапсаттар узнал от дяди Исхака. Они весь вечер вчера просидели у Тагиры и, прощаясь, дядя Исхак и Гапсаттару и Газизе дал важное поручение: во время сходки потихоньку раздавать большевистские листовки.