Газиза заперла дверь, несколько раз дернула замок, подошла к лестнице на сеновал и крикнула с нетерпением:
— Ну, нашла?
— Сейчас, сейчас, — откликнулась Закира.
— Она там у самого окошка. Не видишь, что ли?
— А, вот она, нашла.
— Нашла, так идем.
— Сейчас.
«Нашла, а сама не идет, — подумала Газиза, — интересно, что она там делает?».
Недолго думая девочка вскарабкалась по лестнице, пролезла в окошко. Веревка лежала на своем месте, а Закира — тоже «Атаман»! Не Атаман, а слепая курица — все сено переворошила, и сама вся в сене, а веревку не видит.
— Ты что, с ума сошла? Вот, не видишь, что ли? — сказала Газиза.
— Где? — не своим голосом крикнула Закира.
— Да вот же, — показала Газиза.
— А-а, — махнула рукой Закира, бросилась на сено и закрыла лицо руками. — Увели, — чуть не плача прошептала она. — Увели.
— Кого увели? — удивилась Газиза.
— Никого! — сердито огрызнулась Закира и отвернулась.
Но не так-то просто было отделаться, от Газизы. Она сразу догадалась, что тут какая-то тайна, что просто так Закира не раскроет эту тайну, и решила схитрить.
— А я все равно знаю, я видела…
— Видела, правда? — оживилась Закира.
Газиза значительно подобрала губы и промолчала.
— Ну, скажи, видела?
— Если признаешься, кто это, тогда скажу.
— Поклянись, что никому не разболтаешь.
— Хлебом клянусь, что не разболтаю, — сказала Газиза.
— Подумаешь — хлебом! Ты глазами поклянись. Скажи: «Пусть глаза лопнут…»
Газиза задумалась на секунду. Хлеб, конечно, вещь святая, но без хлеба все-таки прожить можно. А без глаз… Нет, это уж слишком!
— Хлебом клянусь, а глазами не буду! — упрямо сказала она.
— А тогда и я ничего не скажу!
— Ну и не говори. Больно нужно!
— Слушай, — с заговорщицким видом тихонько сказала Закира. — Тут солдат был один. Мы его вчера с мамой привели и тайком от дедушки спрятали на сеновал.
— А что же он дома не ночует?
— Дура ты, — взорвалась Закира, — у него и дома-то нет! Это же солдат из казармы. Он у вокзала против войны говорил, против баев. И чтобы землю делили… А его за это хотят расстрелять офицеры. А ты когда его видела?
— Кого?
— Кого, кого? Солдата, кого же еще?
— А я и не видела.
Закиру не напрасно прозвали Атаманом. Как всякий атаман, на расправу она была коротка.
— Не видела? — нахмурившись, процедила Закира. — Так вот тебе, вот тебе!
Две звонкие пощечины обожгли лицо Газизы. Цепкие пальцы, как острые шпильки, вонзились в ее черные волосы.
— Ма-а-ма! — успела только крикнуть Газиза и тут же упала на мягкое сено.
Как раз в это время во двор вбежала взволнованная, запыхавшаяся Фатыйха.
«Ох, уж эта Ханифа! — рассуждала она про себя. — И так хватает забот, а тут еще прячь кого-то. Не дай бог, нашли бы, беды не оберешься. А если муж узнает? Тоже не пожалеет, прибьет».
Тут она услышала шум на сеновале. Сердце у нее сжалось от страха, колени задрожали.
«О аллах, что там еще?» — подумала она и торопливо поднялась по лестнице.
Закира и Газиза, вцепившись друг в друга, сопя и взвизгивая, катались по сену. Да еще хорошо, что так. Могло бы быть и похуже.
— Что это вы тут затеяли, негодницы! — крикнула Фатыйха и принялась разнимать девчонок.
Растрепанные, возбужденные, они стояли, не глядя друг на друга, и тяжело дышали. Газиза ревела, размазывая слезы кулачками. Закира злобно шипела:
— Все равно изобью. Узнаешь, как меня обманывать. Получишь!
Ругая и утешая девчонок, Фатыйха, взяв за руки дочку и внучку, повела их домой. Заставила умыться, поставила перед каждой по кружке молока, по куску хлеба. Недоверчиво посматривая друг на друга, девочки принялись за еду.
— Ну, ну, помиритесь, — ласково сказала Фатыйха, погладив обеих по волосам. — А про солдата того забудьте и не вспоминайте о нем никогда. И никому не говорите. Проболтаетесь — всех нас уведут в тюрьму. Слышишь, Закира, и нас с дедушкой уведут, и маму твою уведут. А дед узнает — он всех нас убьет и разговаривать не станет. А солдат был — и нет. И не вспоминайте о нем. Хорошо?
Девочки кивнули, но тут же Закира спросила:
— А где же он, этот солдат?
— Ушел солдат. Вы еще спали, и дед еще спал. Ханифа пришла еще затемно и увела его куда-то. Разве она скажет куда! Да я и не спрашивала.
Холодное молоко остудило гнев девчонок. Они успокоились. Газиза принесла своих кукол, которые «жили» за карнизом окна. Этих кукол она сама сшила из разных лоскутков и иногда играла в них. Играла и боялась, что ее увидят и засмеют.