Зима к земле идёт пешком
Чтобы слёзы утереть
Сколько снегу навалить
Надо, чтобы боль убить?
* * *
Шилом проткнусь из Московских дворов
Мылом сварюсь из жидовских жиров
Горький дым из помойных мест
Перл неволи моей, и странный крест
Рождество
1
Мы видим сумасшедший дом
Белый от внешней луны
И внутренней человеческой белизны
Где сердце живёт своим трудом
Между духом и плотью, своим гнездом
И видит сны
Что кровь идёт своим путём
Из открытой мечом спины
2
Встань, источись на землю кровью
И ходи
Созданный любовью
Перед лицем любви
Тебе указано, что надо
Идти, а не куды
Иди, пока ночная прохлада
Рисует след звезды
Эпитафия
Я громко говорю: алмазная Maman
Есть нравственный закон на ясном Firmament
И кто сей фирмаман назвали небесами
Устали торговать китайскими трусами
И даже умерли, а в мире смерти нет
И лишь имеется небес неясный свет
Денису Новикову
Ты, умирая в пророческом сне
Даже сквозь гадский прищур
Жил бы и и жил бы в Советской стране
Это уже чересчур
Видел бы адское небо над ней
Эту коцитную слизь
Стал бы любить и считал бы своей
В месте, где мы родились
Северный вокзал
Ещё с вокзала вырезали почки
Заполнив сферами места известных сфер
Паскаль, увидишь через детские очёчки
Пятиугольники, ебаный вилль люмьер
На небе утра золотого
В случайной брассери со мной
Кричи: давай яйца крутого
И хлеба с ветчиной
Поев, реви, что нам не надо
Пятиугольных сочленений
И кофе пей, чтоб гадкая прохлада
Не раздражала русский гений
* * *
И смерть себе идёт
Её клиент в крови
То рыбкой проплывёт
То птичкой по любви
Кто рыбкой пропищит
Кто птичкой протрещит —
Наставит свой монокль:
Какой любезный вид!
Tweeds
Одно лишь только место есть
Где твид выделывается из органических овец
Вручную бабы шерсть стригут и красят и прядут
И отсылают в Эдинбург
И как уж повелось меж небом и землёй
Селёдочная кость даёт прообраз твой
Узор пиджачный, вечный, огневой
Где пиджаки и килты шьются
Как старое вино, обретая серийный номер
И над континентальными дешёвками смеются:
Таскай, французский идиот
Если изделие не Harris —
То этим и не твид, носи, пока не помер
И дьявол не имел твой жалкий рот
* * *
Продажные Предметы
Объект Жетон
Карамзину полезли в щели
Très mauvais ton!
У нас, отец, двойные двери
Медведи из стекла
Живая нива серебрится
Лишь ждя серпа
* * *
Сумасшедший ревёт, тетрадь берёт
Пишет опять в белую тетрадь:
«Сегодня снова белый снег идёт на мир
Пятиэтажки, толстые тётеньки, о мой кефир!
Бирнамский лес, прости господи, заговорил»
Такое иерархиям отправлено письмецо —
Власти, Господства и Силы отворачивают лицо
Чья-та рука с перстнем заложила три градуса на руле
И наш герой заплясал в петле
Сильно заходил, заскрипел крюком
И на полумёртвого сверху рухнул дом
* * *
Мы все окажемся невинные младенцы
В таком же рае золотом
И голова моя, отрезанная в детстве
Уже не запоёт дурацким петухом
Без рук, без ног
И без змеевика
Нарезаные впрок
Составим кадр полка
Нам шеф Единый Бог
И сердце род значка
* * *
Сделанные из мертвой женской человечины
Для насмешки над русским горем
Такие в сорок втором году подо Ржевом
Остановили жидовские орды
* * *
Осень режет русские деньги
Ниспадают красные и синие
На живых и мёртвых людей
Ей, такой золотой, голубой
Все равно — на земле, под землёй. . .
Мы за это трагически любим
Сей сезон, и имеющий власть
Никому её не отдаст
* * *
Введенский в Харькове ебал:
Ментов
Хохлов
Ослов
Козлов
Введенский умер и воскрес
Чтоб стать введением всего
Во всё
* * *
Бабы из рек
Девы из клюкв
Дети из крошечных сцепленных букв
Как вас разъять
Чтоб прочитать
И при этом ещё не обидеть?
И в какой виньетке плеромы
На изнанке какой мембраны
И в каком, извините, виде
Приказали мне вас искать?
* * *
Родина продана:
Консервную банку
Открыл, поел
Снова открыл
Закрыл
И запаял
И схоронил
* * *
Молкнет звонкий гром цикад
Говорят Вяльцева, Паташон, Пат
Вяльцева поёт, Пат и Паташон говорят
Что нам временная потеря мира
Маленькие пошли воевать проливы
Алые адаманты и новые перлы
Свежей спермы на рубине раны