— Неужели вы не слышали о пьесе «Белая отмель» с участием Суня Третьего? — воскликнула Пятая красавица. — Это его коронная роль. Успеете домой! Чего торопиться?
Видно, было суждено произойти этой пагубной встрече, так как Цайюнь сразу же безвольно опустилась на стул! Через мгновение загремели гонги и барабаны, в партере раздались восторженные возгласы, и на сцене, откинув расшитую дверную занавеску, появился Сунь Третий, одетый Одиннадцатым господином. На голове у него красовалась белая войлочная шляпа с завернутыми кверху полями, а на плечах — серебристый военный халат, унизанный жемчугом. Поддерживая рукой белую палку с двумя кисточками по краям, изображавшую коромысло с поклажей, он вышел к освещенной яркими огнями рампе. На его овальном, пышущем здоровьем лице лежал отпечаток смелости и ума, живые, чуть раскосые глаза бросали во все стороны пламенные взоры… Прямой нос, длинные брови, алые губы, из-под которых выглядывал ровный ряд белых зубов… Словом, на сцене вдруг появился молодой, красивый, гордый герой, образ которого живет в сердце каждой женщины. У легкомысленной Цайюнь помутилось в глазах, сердце ее неудержимо застучало: то, что она увидела, подавляло разом и миниатюрность Афу, и мужественность Вальдерзее.
Никто не мог предполагать, что Сунь Третий со сцены также искоса поглядывает на Цайюнь. Он не знал, откуда эта женщина, но чувствовал себя словно Чжан Цзюньжуй, встретивший Инъин[330]. Душа его парила в эмпиреях, а глаза были прикованы к ложе. Их взгляды несколько раз сливались в поток, и поток этот был полон огня.
Однако Сунь Третий не только не забыл при этом своей роли, а напротив, принялся играть с еще большим усердием. Когда по ходу действия ему надлежало сразиться, он выскочил на авансцену и со словами: «Способность подавлять гнев и молчать — отличительные черты благородного человека, но тот, кто видит, как убивают другого и не приходит на помощь, просто подлец!» — сорвал с себя шляпу и швырнул в сторону. С умыслом или нечаянно, но только он бросил ее слишком сильно, и шляпа, словно зная, куда ей нужно лететь, упала прямехонько в ложу, на грудь Цайюнь.
В зале поднялся оживленный шум, среди которого можно было уловить и недовольные и одобрительные возгласы. Гуань Цин несколько смутился и громко приказал позвать к себе хозяина труппы. Что касается Цайюнь, то она сделала вид, будто ничего не произошло. Она лишь бросила шляпу назад Суню Третьему и пленительно ему улыбнулась. Сунь поймал шляпу, покраснел и поклонился Цайюнь. Зрители давно забыли про пьесу и тысячами глаз жадно наблюдали за настоящим спектаклем, который разыгрывался перед ними. Гуань Цин послал к Цайюнь слугу с извинениями и пообещал после представления сурово наказать Суня Третьего.
— Пусть ваш господин ни в коем случае не утруждает себя! — поспешно ответила Цайюнь. — Актер сделал это нечаянно и ничуть меня не ушиб.
Пятая красавица с улыбкой поддержала ее:
— Разумеется! Госпожа Цзинь женщина светская, привыкшая бывать во дворцах. Она не из тех девиц, которые, кроме соевого творога, ничего не ели и вечно всего стесняются. Посмотри, с каким достоинством она себя держит: никому из нас не угнаться за ней! Скажи отцу, чтобы он не ругал актера. Пусть после спектакля Сунь Третий сам придет сюда и попросит извинения у госпожи Цзинь. Вот и все! — Она обернулась к Цайюнь и понимающе прищурила глаза. — Вы согласны?
Цайюнь кивнула.
Вскоре слуга действительно вернулся, ведя за собой Суня Третьего. Актер приблизился к перилам ложи и, с улыбкой глядя на Цайюнь, отвесил почтительный поклон.
— Прошу госпожу извинить меня за неосторожность! — проговорил он.
Цайюнь едва не бросилась к нему, чтобы удержать от поклона, однако поборола себя и, чуть приподнявшись со стула, кинула на него томный взгляд.
— Пустяки!..
Они произнесли всего лишь по одной ничего не значащей фразе, но взгляды, которыми они обменялись, были ярче и выразительней тысячи слов.
Такова была история знакомства Цайюнь с Сунем Третьим. Вспыхнувшее чувство все крепло, поэтому Цайюнь с Пятой красавицей прорывалась на все частные спектакли, где бы они ни устраивались: в ресторане, храме или в доме какой-нибудь знатной особы. Молодая женщина постоянно искала случая встретиться с Сунем Третьим, и они стали неразлучны, точно склеенные лаком. Тайком от Пятой красавицы Цайюнь подкупила своего возницу и несколько раз назначала Суню Третьему свидания в иностранной гостинице Восточного посольского переулка. Но этого ей показалось недостаточно для полного наслаждения, и тогда она сняла на Косой улице домик. До болезни Цзинь Вэньцина любовники столь страстно предавались здесь своим утехам, что о них повсюду пошли сплетни. Наконец слухи достигли ушей Цзиня, и этот почтенный лауреат, прогремевший как в Китае, так и за его пределами, в полном смысле слова умер от ярости.
330